В обмен на бессмертную душу - [2]

— Нет! — Хиллувен отшатнулся. — Точной даты смерти не способен предсказать никто! Даже ученик самого Сатаны!

— Четыре года, — равнодушно изрек Зурек. — Четыре года и… Сейчас уточню. И одиннадцать дней.

— Да чтоб вам!… — Хиллувен поежился. — А вы вовсе не такой, каким я вас представлял. При моем появлении вы выглядели вполне порядочным и даже приятным, но теперь…

— Раскинь мозгами, смертный! — перебил его Зурек. — Ты что же думал, что Он доверит дело тому, кто не в силах добиться для Него самых выгодных условий при заключении каждой конкретной сделки?

— Сделка?… — На ватных ногах Хиллувен шагнул к прилавку — Вы сказали сделка? Так у нас с вами будет сделка?

— Вы по-прежнему горите желанием ее заключить? — Зурек, будто оценивающий сомнительного качества драгоценность ювелир, прищурился, и тотчас откуда-то из-за его спины на прилавок бесшумно вспрыгнула тощая черная кошка.

— Мне осталось всего четыре года! Ради Бога!… — Увидев, как Зурек и кошка шарахнулись от него, Хиллувен осекся. — Извините, случайно с языка сорвалось… Что, в общем-то, для человека в моем положении вовсе не удивительно.

— Ничего, ничего, — подбодрил его Зурек, отрешенно гладя кошку.

— Спасибо. — Не доверяя ногам, Хиллувен оперся о прилавок и заговорил со страстью: — Вот что я предлагаю. В обмен на мою бессмертную душу вы…

Зурек прервал его взмахом руки.

— Не горячитесь, мистер Хиллувен! Чтобы не терять времени на пустопорожние разговоры, доведу до вашего сведения, что ни при каких обстоятельствах в результате сделки вы не станете обладателем материальных благ. — Словно цитируя заученный наизусть и давно набивший оскомину параграф из официального документа, он принялся перечислять: — Вы не получите ни банкнот, ни акций или иных ценных бумаг. Не получите золота и прочих драгоценных либо цветных металлов. Не получите драгоценных камней, минералов или артефактов. Под последними подразумеваются конечные либо промежуточные продукты генной инженерии и…

— Мне плевать на материальные блага, — решительно прервал его Хиллувен. — Но все же хотелось бы узнать, почему мне их не получить?

— Дело в том, мистер Хиллувен, что мы по возможности избегаем проблем, связанных с последующей ликвидацией материальных ценностей. — Зурек обреченно пожал плечами, и на его лицо вернулось слабое подобие прежней улыбки. — Хотя признаюсь, что своим наиболее перспективным клиентам мы все же порой предлагаем весьма выгодные долгосрочные ценные бумаги.

Хиллувен задумчиво склонил голову.

— Нельзя ли узнать, какие именно ценные бумаги?

— Ну, если вы настаиваете, то я, возможно, предложу вам… — С шумом втянув носом воздух, Зурек застучал по крышке прилавка, точно по клавишам невидимого компьютера — Да хотя бы вот акции имперской железной дороги в Кванси. Пока они котируются

невысоко — лишь три тысячи долларов к одному, но… — Он многозначительно замолчал.

— Кванси? А это где?

— В Китае.

— В Китае! — вскричал Хиллувен, чувствуя болезненную пульсацию в висках. — Да я гроша ломаного в Китай не вложу! Сейчас меня действительно волнует лишь…

— Кроме того, вы ни при каких обстоятельствах не продлите срок свой жизни, — твердо заявил Зурек, не намереваясь терять достигнутой в переговорах инициативы. — О бессмертии или дополнительной сотне-другой лет жизни не может быть и речи. В принципе можно вновь сделать вас молодым, ну, скажем, сорока- или даже тридцатипятилетним, но все равно проживете вы лишь отмеренные вам на земле еще четыре с небольшим года.

Хиллувен кивнул.

— Я не настолько наивен, как вы, возможно, полагаете. Четыре года — короткий отрезок времени, но если проживу я четыре года так, как хочу, то наслаждений они вместят не меньше, чем четыре столетия. Моим успехам в жизни позавидовали бы многие Превосходный дом на Ройал-Танбридж, высокое положение в обществе, недурная карьера… Казалось бы, чего еще желать? Но всю жизнь мне было отказано в одном. В том, чего я жаждал больше всего на свете. В том, что…

— Успех в политике также не подлежит обсуждению, — поспешно вставил Зурек. — Я до сих пор с дрожью вспоминаю, чего мы натерпелись века полтора назад от той особы, что…

— Нет, нет и нет! Политика меня не волнует. В оставшиеся мне годы я лишь хочу…

— Не тяните, мистер Хиллувен, скажите же, наконец, чего вы хотите? — Зурек поднял и прижал к груди черную кошку. — Мардж и я понимаем проблемы любого смертного с полуслова.

Хиллувен набрал в легкие побольше воздуха и едва слышно пробормотал:

— Я хочу стать неотразимым для женщин.

— И всего-то? — Зурек бесцеремонно сбросил кошку на пол — Чего ж вы сразу не сказали? Сберегли бы прорву времени

— Вы имеете в виду, что?… — Стремясь унять тяжелые толчки в груди, Хиллувен глубоко вдохнул. — Вы сделаете то, что я прошу?

— Да.

— И я действительно стану неотразимым для женщин?

— Разумеется.

— Но я желаю, чтобы при виде меня у них подкашивались колени, чтобы они рук от меня оторвать не могли, чтобы…

— Я прекрасно вас понял, мистер Хиллувен. Теперь вы совершенно неотразимы для женщин… — Зурек страдальчески улыбнулся. — Вернее, таким станете, как только подпишете необходимые бумаги.

Захваченным врасплох Хиллувеном овладели сомнения — слишком все шло гладко.