В ночи - [6]

С сияющими глазами он продолжал удерживать ее, хотя теперь она твердо стояла на полу. Он должен бы знать, что поступает совершенно неприлично, что через ткань платья она чувствует, как он прижимает ее к себе, как их ноги соприкасаются по всей длине.

– Тогда до следующего раза, – пробормотал он.

Вот это был его настоящий голос. Она поняла это по дрожи, начавшейся в низу спины. Низкий, нежный и томный, он окутывал, словно горностаевое покрывало в холодную зимнюю ночь. Она почувствовала прилив сил даже не оттого, что он был рядом, а от его слов. И никакого извинения за невежливость, хотя он, конечно, спас ее от реального увечья.

– Благодарю вас. – Не поднимая глаз, Мойра коснулась ладонями его плеч и осторожно отодвинулась. – Можете меня отпустить.

– Не сейчас, миледи.

Не сейчас? Что он имеет в виду? Вздернув подбородок, она вознамерилась задать ему именно этот вопрос, но, взглянув на него, уже знала ответ.

Они стояли под ветками омелы, которые ей удалось закрепить, прежде чем лестница свалилась. Мойра испуганно глядела на него. Он ответил ей улыбкой, той самой – холодной, уверенной, чуть кривоватой.

– Вы поцелуете меня, леди Осборн? Или, может, я – вас?

Глава 2

Лишь поцелуй. Это все, чего хотел Уинтроп. Один раз коснуться ее губ, и он отпустит ее.

Он не понимал, почему ему так страстно захотелось испить аромат ее губ. Необъяснимо. Она была изящной, но не хрупкой, как ему показалось сначала. Огромные глаза, прямой, тонкий нос. Острый рисунок бровей, четкая линия подбородка. Мягкость прослеживалась только в очертаниях рта – верхняя более короткая вздернутая губка над пухлой нижней. А ее кожа была такой, как он и думал, – гладкой и чистой.

Она могла бы ударить его. Многие женщины отважились бы на это, но не виконтесса. Она легко приникла к нему, упираясь руками в его плечи, и не вырывалась. Просто стояла и дрожала.

Дрожала. Господи, когда в последний раз женщина трепетала от его прикосновения? И ведь она не была напугана. Он видел, как светились ее большие миндалевидные глаза. Она была настороже и, пожалуй, немного озадачена, но при этом не испытывала страха. Как, впрочем, и беспокойства оттого, что могла увидеть в нем благодаря своей проницательности. Он ощущал этот испытующий взгляд, который достигал самых укромных уголков его души.

Ее тонкие, длинные пальцы сжали шерстяную ткань его сюртука.

– Это очень неучтиво, мистер Райленд.

– Вот как? Вы считаете меня дикарем? – Неистовым, потому что его брюки вздулись от возбуждения? Оттого что ему отказано в обладании этим податливым телом?

– Разве не дикость мучить меня, как это делаете вы? – Ее низкий голос зазвучал еще глубже, и в нем появилась легкая хрипотца. – Не надо играть со мной в эти игры.

Итак, она считает себя мученицей. Да она просто не понимает смысла этого слова. Как, впрочем, и он до настоящего момента.

– Я считаю самым откровенным издевательством то, что вы, леди Осборн, не позволяете поцеловать вас, как бы мне этого ни хотелось.

Она посмотрела на него в упор. Возможно, вначале она подумала, что он дразнит ее. Наверное, она не сразу поняла, что он не просто флиртует с ней. Как женщина, тем более уже бывшая замужем, может быть настолько наивной, чтобы не распознать, когда мужчину по-настоящему тянет к ней? Его, в частности. После их стычки прошлой ночью он не мог думать ни о чем, кроме нее. Она заинтриговала его. И ему захотелось познать ее в библейском смысле этого слова.

– Это наказание? – спросила она, явно задетая. – Вы пытаетесь получить компенсацию за то, как я обошлась с вами прошлой ночью? Не беспокойтесь. Я уже достаточно отругала себя, уверяю вас.

Уинтроп нахмурился:

– Что за ерунда? Женщина, я хочу целовать тебя, а не наказывать. Или я настолько отвратителен, что мой поцелуй – наказание? – Теперь он сам не удержался от пошлой глупости. Он не был таким высоким, как Девлин, так хорошо сложен, как Норт, или так красив, как Брам. Но он совершенно точно знал, что большей части противоположного пола он не кажется отталкивающим.

И еще понимал, что если бы леди Осборн считала его настолько противным, она тут же ударила бы его и потребовала выпустить ее из объятий.

– Отвратителен? – Она недоверчиво взглянула на него. – Нельзя же быть таким глупцом.

Что оставалось ему, кроме как рассмеяться? Он с трудом выдавил из себя сухой, долго поднимавшийся к горлу скрежещущий звук, которому сам удивился. Все равно это было приятно. Он продолжал посмеиваться и снова натолкнулся на ее взгляд. Смех замер, а улыбки как не бывало.

Она смотрела на него с таким благоговением, что он тут же раскаялся. Его сердце, это грязное, порочное чудовище, напряженно застучало от выражения настоящего чуда в ее глазах, рожденного в ответ на его короткий смешок, на беглую улыбку. Он редко смеялся. Но неужели его смех заслужил такой прием?

Очевидно, леди Осборн именно так и думала.

И если еще пять минут назад ему просто хотелось поцеловать ее, то сейчас он был готов умереть, лишь бы добиться этого.

Ее губы приоткрылись. Было ли это приглашением, или она собиралась что-то сказать? Что бы это ни было, ему не удалось узнать.