В ночь большого прилива - [14]
Зачем он это сделал?
Ну, во-первых, он любил Вовку. Любил Старого Капитана. А во-вторых, его построили из бревен, которые были когда-то прямыми и высокими соснами. Их называют корабельными. Эти сосны мечтали стать мачтами барков и бригантин. Потом, улегшись в сруб, они задремали и забыли о мечтах. Старый Капитан разбудил их своими Историями…
А может быть, дело в другом. Говорят, что, если в доме появляются штурвал и компас, дом понемногу становится кораблем. Его тихо разворачивает курсовой чертой к зюйду — в ту сторону, где теплые моря и Ревущие Сороковые Широты.
И не известно, чем это кончится, если не вмешается домоуправление.
Итак, дом поднялся и полетел на юг. Он летел под самыми облаками, среди которых мчалась круглая белая луна. Лунные пятна проскальзывали в щели и прыгали по морде Акулича, который спал в коридоре. Акулич дергал ушами.
А внизу по темным травам стремительно скользила большая квадратная тень…
Вовка проснулся от непонятного ощущения. Ему показалось, что за ночь комната сделалась шире и выше. Ее заполнял удивительный синий свет, пересыпанный солнечными бликами. За стенами дома нарастал и откатывался незнакомый и в то же время очень знакомый рокот.
Вовка подбежал к окну.
Изумленными синими глазами он смотрел на Очень Синее Море, которое катило на песок волны. Волны были с шипучими белыми гребешками, их гнал к берегу Утренний Ветер.
Вовка чуть-чуть не заплакал, засмеялся и, распахнув створки, прыгнул навстречу.
Распластанная по песку волна сейчас же залила его сандалии и добралась почти до колен. У ног завертелся царапающий вихрь мелких камушков и песчинок. Убегая, волна мягко потянула Вовку за собой, но тут накатила другая.
Вода была теплая и упругая, а ветер прохладный и плотный, но очень добрый. Он поставил торчком отросший Вовкин чубчик, вытащил из-за пояса и надул парусом его рубашку. Вовка повернул к ветру ладони. Они покрылись брызгами, похожими на стеклянную пыль.
Над морем косо расчерчивали воздух чайки. Они удивленно кричали. Конечно, они удивлялись не Вовке: мало ли мальчишек бродит по берегу. Чайкам было непонятно, откуда взялся на берегу старинный бревенчатый дом.
Вовка оглянулся.
Дом стоял, зарывшись одним углом в песок. Он еще не совсем замер после движения, поскрипывал и оседал. Под бревнами хрустели ракушки. Стекла сверкали синим отблеском волн.
— Это сверхвозмутительно! — донесся со второго этажа голос Аделаиды Федоровны. — Я теперь опоздаю в поликлинику! Это все ваши фокусы, товарищ Капитан Самого Дальнего Плавания!
Старый Капитан не отвечал. Под его шагами весело пела лестница: он спускался к морю, чтобы поздороваться с волнами и Утренним Ветром.
За тюлевой шторкой маячила согнутая у стола фигура Петра Ивановича. Наверное, он составлял план жалобы в Управление Всех Морей и Океанов.
На крыльце сидел Акулич. Он вышел на воздух, чтобы умыться, и очень удивился. Иногда он взъерошивал спину и замахивался лапой на гривастые волны.
Баркентина с именем звезды
Баркентина, или шхуна-барк, — большое морское парусное судно, имеющее не менее трех мачт… Фок-мачта всегда вооружена только прямыми парусами, все остальные мачты — сухие, т. е. несут лишь косые паруса.
«Краткий морской словарь для юношества»
— А все же этот парень держит судно в руках, — сказал самый старший матрос…
Ф. Купер. «Красный корсар»
Дамба
Жил-был Мальчик. Очень обыкновенный. Светлоглазый и чуть веснушчатый. Он жил в новом городе, в новом доме и ходил в новую школу.
В комнате Мальчика на стене висела синяя Карта Всех Морей и Океанов. А на письменном столике, рядом с пластмассовым стаканом для карандашей, стоял кораблик из коричневой сосновой коры, с бумажными парусами.
Отец и мать были довольны картой. Считали, что она помогает Мальчику лучше изучать природоведение. А на кораблик они не обращали внимания.
Потом родители Мальчика переехали в другой город. И Мальчик, разумеется, переехал. Карту он привез с собой, а кораблик сломался по дороге, и его незаметно выбросили.
Город, где они стали жить, был совсем особенный. Он был старинный. Там встречались такие узкие улицы, что Мальчик даже без разбега перепрыгивал с тротуара на тротуар. С домов смотрели на прохожих каменные львиные морды, а у тяжелых ворот поскрипывали на ветру железные фонари. А у маленькой кирпичной крепости лежали вросшие в землю чугунные пушки.
Узкие улицы разбегались от крепости и выходили к Широкой реке. Там у причалов стояли суда. Рыбацкие — с растянутыми для просушки сетями, грузовые — с черными бортами, белыми надстройками и разноцветными трубами, пассажирские — совсем белые. Плескались флаги, и бегали неутомимые буксиры.
Корабли приходили с моря. Море лежало в нескольких милях от города. Его не было видно, и все-таки оно чувствовалось за треугольными крышами и высокими острыми башнями.
На крышах и башнях стояли флюгера. Это были узорчатые флаги, рыцари на конях, трубачи, парусные корабли и крылатые звери. Под некоторыми флюгерами находились перекрещенные стрелы — они смотрели в четыре стороны.
Когда начинался ветер, всадники, корабли, трубачи и звери со скрежетом поворачивались ему навстречу, а стрелы оставались неподвижными. На их наконечниках чернели жестяные буквы N, S, W, О. Мальчик понимал, что они означают страны света: норд, зюйд, вест и ост. Это были морские названия. Моряки не говорят: «Дует ветер с севера-запада». Они говорят: «Дует норд-вест».
