В нежном мареве - [2]

Шрифт
Интервал

Апофатически пердеть

И вдруг почуствовать, как Плеть

Занесена рукой святою.

* * *

Когда я был микробом,

Меня ебали крупным ёбом,

И птицы пели у меня под нёбом.

Теперь я русскoй,

И кормят меня демоны капусткой,

Американцы из меня

Рыбу говорящую выловить хотят,

И немцы с криком "Русская свинья!"

Меня закалывают и едят.

На самом деле ведь я жид,

Мной Иегова дорожит,

Черт ёбанный за мной бежит.

Но когда совсем уже хуёво,

Помогает мне не Иегова,

А волшебный брянский мальчик Вова,

Которого я изредка ебу,

Сняв с него жолтое пальто,

И это не смотря на то,

Что он давно уже в гробу.

Мчится мое сердце, словно лань,

И растет из глаз моих трава,

Когда Москва сгорела и ёбнулась Рязань,

Мне стали реки словно рукава.

Я крылья выпростал вовне,

Я стал как Александор Мень.

Если не дадут мне кожаный ремень,

То на шолковом повешусь я ремне.

Весь мир кишками заблюю,

Гуд бай, мой рай, мой ад, адью!

А после, из петли освободясь,

Святой Руси я стану князь.

Я встречу млечную весну,

Улягусь утром под скалою

И прямо в Жопу себя ткну

Апофатической иглою.

* * *

Если вдруг тебе вздгрустнётся,

Не впадай в тоску, сынок.

Зюзя Лысая вернётся,

Ты не будешь одинок.

Надо только постоянно

Всюду думать про неё,

И услышышь ты, как бьотся

Серце радостно твоё.


Если Зюзя гонит тучи

Или жнёт златую рожь,

Встань в сторонке, не мешайся,

Зюзи Лысой не тревожь.

Зюзю Лысую страшыся

Оторвать от важных дел.

Ты получишь чють попожже

То, чего ты так хотел.


Если как-нибудь однажды

Будешь в море ты тонуть,

Духом в выси вознесися,

Смой с души своей всю муть.

Люди многие тонули

И во множестве морей -

Просветлися и воспомни

Ты о Зюзеньке своей.


Если Зюзя в раздраженьи

На Хуй вдруг тебя пошлёт,

Ты не плачь, не огорчайся,

А продолжи свой полёт.

Будь разумным и смиренным,

Свой земной удел любя,

И прямо в Печень поцелует

Зюзя Лысая тебя.

* * *

Дорогая, сядем рядом

И отравимся блядь ядом!

* * *

Когда я вышел из пелёнок,

То стали бить меня под дых

Четыре мымзика зелёных

И восемь шiбздиков седых.


Мне это нравится не очень,

Но и не так уж плохо всё ж -

Ведь я на то уполномочен,

Что в каждом с вас родило б дрожь.

* * *

Я хочу вгрызаться в Мякоть,

Низвергаяся с Вершин,

Тухло бредя, глухо вякать

Ротом небольшим.


Двуялдырная судьбина

Тяжко еблется в Кишьках.

Отчей палкой согнан с Тына

Я, внемирный Птах.

* * *

Тяжки песни

Серых каторжан…

Тресни, тресни,

Мудленный Шишан!


Зюзжет в окны

Хлюкот нежьных струн…

Чвохни, чвохни,

Дефзтъвенный Пиздун!


Ветер в Поле

Хуй мне поцелул…

Из Юдоли

Донесися, Гул!

* * *

1.

Хорошо быть гитаристом беспалым,

Каскадёром слепым — ещё лучше,

Но я хочу иметь братца

С острыми гранёными клешнями,

Он и отрежет мне пальцы,

Он и выколет мне очи,

А потом самой длинной, самой нежной,

Самой отточенной клешнёю

На спине моей прозрачной начертит

Икону дивную святую,

И я сразу пойму, что за икона,

Её сладостно и рдяно мне явят

Очертания блаженной боли,

Вы же, бляди, ни хуя не разглядите.


2.

Я произвлёк на свет огненную Кукышку,

В жаркий лепет Её канул хворост речей.

Рожденных Ею в мне чудных воспряновений

Не постигнет вовек дольняя свиния.

* * *

Кондрату Шашину, брату по Делу


Мёрзлая, лисья страна,

Сонныя, тленныя звуки,

Глыбы литого говна,

Жосткия смрадныя руки.


А внутри меня злобный Хомяк,

Он раздирает мне Печень.

На Горизонте маяк

В просизи измертва-млечен.


Но всё-таки я полюбил

Моря прогорклого пенность,

В скрып ваших слабых стропил

Я привнесу Невьебенность.

* * *

Мне злобный доктор Ойболид

Стишьки корябать не велит.

* * *

Жил Александог' Гег'цович…

Еврейский музыкант


Между Тартаром и Лимбом

Жил Абрам Семеныч Либман,

В Кресле ездил Инвалидном

По росе.

Мыслил Жопой, как и все.

* * *

Я складка смертнаго изгиба,

Я охуел.

Я добрый зьверь, я злая рыба,

Я щто-то ел.


Два Шiбздика, накрасив губки,

Радеют в мне.

А вам милы лишь месорупки,

Оне одне.

* * *

1.

Я с ляуфом тэмпуса бикейм ещо бедняе,

А силы светлыя пиздык меня, пиздык.


2.

Есть некотрые мымзики, большые мне друзья

(В дествительности их, я знаю, нету ни Хуя) -

В телефоньчик мне зьвонят из Бонна там, из Праги.

Но это что кирпичь ебать — ведь я

Являюся листком бумаги,

На коем накорябаны слова,

Причом немного, ровно два.


Есь прочтет их сквозь тежолыя воздушныя очьки

И порвёт листок сей на Хуй в мелкие клочки.

А потом созжот их, взвеет их костром,

Поглядит на чорныя угли

И разсеет пепел над одром

Златопиздыя земли.

* * *

когда Пихтатырь всеблагой

в меня вставляет Шпынь тугой

я изгибаюся дугой

и становлюсь совсем другой

я сам себе тогда как мать

но во сто крат мне слашще знать

что будет это же опять

когда опять всё будет блять

* * *

Ах, какие мальчики

Умные теперь!

В это царство мудрости

Мне закрыта дверь.

Я могу лишь пальчиком

По столу стучать,

Когда был я мальчиком,

Умным не был, чать.

Может, обаяние

И было у меня,

А вот образование —

Так себе, хуйня.

* * *

О, воткни Мъне в Серце серц пычолкино жалко,

Обрати Мой сладкой Дух в горькой Дым

Тебе будет холодно, а Мъне будет жарко,

Радуйтеся, радуйтеся,

Е

ло

хим!


Словеса Мои сотри со столпов Еноха,

Йобни Меня в Бошку Жазлом Твоим

Тебе будет хорошо, а Мъне будет пълохо

Радуйтеся, радуйтеся,

Е

ло

гым!


Мать Моя — святая семипиздая Маруся,

В Жевоте Ее построй хлебный Рим

И Я стану прям как Ты, клянуся, ой, клянуся,

Радуйся, ой, радуйся,

Трым тырым пым пым

* * *

Я говорю Ему: как стало много тьмы,