В немецком плену - [16]

…На четвертые сутки моего пребывания в офицерском блоке меня неожиданно позвал молодой русский охранник и тайком вручил сумочку из белого полотна. В ней оказались несколько спелых красных помидоров, четыре больших огурца, толстый пучок зеленого лука, кусок черного хлеба и немного соли. Эту передачу мне просили передать мои знакомые девушки из города, предупредив, что они не стали вкладывать махорку, чтобы курением я окончательно не подорвал себе здоровье. Возможно, на днях они опять организуют такую же передачу. Охранник ушел, а потом, в сопровождении обеих девушек, появился далеко за проволочной оградой лагеря. Мы помахали друг другу руками, и больше ни того охранника, ни девушек я не видел.

Заметив среди присланных девушками овощей огурцы, я вспомнил о московском «доходяге», мечтавшем съесть свежий огурец. Подойдя к проволочной ограде, отделяющей лазарет от офицерского блока, я попросил одного из больных, сидевших поблизости на траве, вызвать ко мне того товарища. Москвич с трудом подошел ко мне и поздоровался еле слышным голосом. Я сразу же, не говоря ни слова, протянул ему большой огурец и ломтик черного хлеба с перышком лука и щепоткой соли. Он взял дрожащими руками угощение и ушел со слезами на глазах. Мне тоже хотелось плакать, но слез не было…

На следующий день после обеда меня окликнул фельдшер лазарета и передал глубокое возмущение главного врача моим поступком, в результате которого москвич скончался. Его смерть была целиком на моей совести, поскольку покойному было категорически запрещено принимать сырые овощи. С одной стороны, мне было очень грустно от этого известия, а с другой – как-то даже хорошо, что я исполнил предсмертное желание человека.

Через несколько дней после происшедшего, закончив ужинать, я почувствовал, что… ничего не вижу. Ощупью вышел из домика и, взглянув на небо, заметил на совершенно темном фоне огромный красный шар, напоминавший полную луну в полуночные часы. Оказалось, что так для меня выглядело солнце. Кое-как я возвратился в комнату. Вартан посоветовал мне полежать час с закрытыми глазами. Я послушался его, и действительно зрение ко мне вернулось. Потом я походил по территории вместе с Али, которому рассказал, что я по национальности – чуваш, представитель народа тюркской (как и азербайджанцы) группы, но исповедующего православие. Мы обнаружили, что в наших языках имеется множество одинаковых слов, но азербайджанцами и чувашами они произносятся совершенно по-разному. Это общение нас очень порадовало. На следующий день я случайно разговорился с перебежчиками – русским и осетином, к которым почти все обитатели блока относились с некоторым пренебрежением, из-за чего они испытывали неловкость. Они сказали мне, что попали в плен не в окружении и не в большой группе военных, а каждый поодиночке, и поэтому для них лучшим выходом было признаться немцам, что они являются перебежчиками.

После ужина с моими глазами опять повторилось то же самое, что и вчера вечером. В течение часа я отлежался на кровати, но это не помогло – зрение не вернулось. Вартан и Али пришли к выводу, что я заболел… куриной слепотой, а для излечения мне необходимо хотя бы несколько суток употреблять печенку или хотя бы мясо, о чем в наших условиях невозможно было даже мечтать. И в тот же вечер я едва не лишился жизни. Случилось это так. Я захотел в туалет и неуверенно зашагал к большой длинной яме, вырытой почти рядом с оградой из колючей проволоки. Но оказалось, что я просчитался примерно на метр и уперся рукой в проволоку. В результате часовой на вышке получил соответствующий сигнал и, увидев меня, держащегося за ограду, подумал, что я собираюсь бежать. Поэтому часовой немедленно открыл по мне предупредительный, пока не прицельный огонь. Пули засвистели вокруг моих ног. Я немедленно упал на землю, едва не свалившись в яму уборной, и стал кричать: «Не стреляйте, не стреляйте. Я ничего не вижу!» Услышав выстрелы, из домика выбежал Вартан и кинулся ко мне на помощь. Вартан объяснил охраннику, в чем дело, и все успокоилось.

Сосед помог мне оправиться, привел в комнату, уложил на кровать. И тут растроганный тем, что Вартан, по существу, спас меня от смерти, я предложил ему взять себе насовсем мой немецко-русский словарь – последний подарок моего незабвенного отца. Вартан с великим удовольствием согласился.

В эту ночь я спал очень плохо, думая, как быть дальше с лечением глаз. Печень или мясо, конечно, не достать. И тут мне вспомнилось, как итальянские охранники ловили в болоте лягушек и жарили на костре их лапки. «А почему бы и мне не заняться тем же? – подумал я. – Только вместо зеленых лягушек, до которых мне не добраться, можно наловить обыкновенных черных жаб, даже самых маленьких, которые в большом количестве водятся вокруг наших домиков». На следующий день, утром, когда я снова стал видеть, я приступил к выполнению своего плана по организации «мясного» питания. Вартан сказал, что мне понадобится перочинный ножик, и подарил его мне. Оба моих соседа привели в порядок печку, а я без особых усилий наловил под бревнами домиков и в траве более десятка жаб и зеленых лягушек. Свою добычу, тщательно очистив от кожного покрова, я переложил в консервную банку с водой и поместил ее на очаг. Скоро из банки потянуло очень приятным запахом, напоминавшим запах курятины и одновременно рыбы. Менее чем через час «мясо», имевшее белый цвет, было готово, и я с великим удовольствием съел его.