В некотором царстве… Сборник рассказов - [56]

 -Как же так, – обомлел Миша и вспомнил, что Саша, еще там у бара, пыталась что-то сказать ему по поводу Геббельса, но помешал телефонный звонок.– За что? Я купил книгу в обычном магазине. У метро, неделю назад.

 -Да? А ее уже месяц как запретили по запросу Генпрокуратуры. Странно. Адрес магазина? Хотя, все равно продавцы, в несознанку уйдут. А вам бы я очень советовал чистосердечно во всем признаться. Как вы попали на мероприятие?

 Сказать, не сказать? Где вообще эта… Софья Перовская, черт бы ее побрал. Жил себе спокойно, никого не трогал, а тут на тебе – Владимирка без шлагбаумов светит.

 Окружающий мир превратился для Миши в выжатый прокисший апельсин. Стали подступать слезы. Ну почему у меня всегда так? Только соберусь взять от жизни что-нибудь хорошее, так сразу по носу получаю. За что? А за то, сразу же мысленно ответил сам себе Аксенов, что всегда плевал на других. Зачем жену бросил да еще с двумя детьми?– Она сама ушла.– Как же, сама. Сами люди с мостов не сигают, кто-то их к этому подталкивает.– Да пошел ты! -То-то.

 -У меня рыбки в аквариуме, мне нельзя в тюрьму. И цветы на балконе, кто поливать будет?

 Полицейский повертел в руках Мишин паспорт, устало бросил на стол.

 -Сами вы рыбка да еще какая.

 -Это не я, это все она!

 -Кто?– начал грызть карандаш дознаватель.

 Нет, предательство один самых страшных грехов. Мне еще его не хватало для полной коллекции. К тому же, может, Саша оценит мою стойкость. Потом. – Потом? Это когда? Тебе лет-то сколько? Ждать счастья уже нет времени. – Тем более, нельзя совершать роковых поступков. Но рыбки…

 -Не важно,– засопел Миша, стиснув зубы. – Шел мимо, смотрю акция, дай думаю, присоединюсь.

 -А если бы там педерасты мракобесили, тоже бы присоединились, вам без разницы? Кем и где работаете?

 Ну, этого еще не хватало. Сейчас уже не те времена, чтобы на работу о правонарушениях сообщать. И, тем не менее, Миша назвал свою организацию и должность.

 Отложив карандаш в сторону, Сенокосов принялся жевать авторучку.

 -И чего вам в жизни не хватает? Пошли на злостное нарушение закона. Ладно, читать мораль в мои обязанности не входит. Через пару часов отправим в суд, там решат, следует ли вас оставить под стражей.

 Подполковник надолго замолчал, потом пристально посмотрел в глаза Миши:

 -А что, поливать цветы действительно некому?

 Аксенов в ответ только тяжело и горько вздохнул.

 Опять в кабинете повисла тишина. За стенами ОВД завыла автомобильная сигнализация.

– И что же интересного написал рехсминистр пропаганды Третьего рейха, что вы с его произведением не расстаетесь?

 -Не помню,– поморщился как от зубной боли Миша,– меня сейчас волнуют мысли совершенно иного характера.

 -Мысль пробивается там, где находит своего вернейшего приверженца,– загадочно произнес дознаватель.– Так, кажется, написал Геббельс в "Михаэле"?

 Аксенов удивленно вскинул брови. Подполковник улыбнулся:

 -Вот вы протестуете, пытаетесь изменить мир к лучшему, но не понимаете, что сделать это раньше определенного срока не получится. Всему свое время, тем более в России. Она еще не созрела, она еще покрыта подростковыми политическими прыщами. К тому же балансирует на тонком канате. Чуть подтолкнешь и – полет в бездну быстрее скорости свободного падения. А подталкивают-то кто? Те, кому не удалось в свое время нахапать. Голодные и злые. Их желудки готовы переваривать гвозди. Собственность-воровство, пока она не принадлежит мне: Маркс. Это, насколько вы поняли, тоже цитата из запрещенной книги Геббельса.

 -Разве это несправедливо?– вскинулся Миша.

 -Нельзя в нашей стране идти против власти, какой бы она ни была. Воцарится хаос еще больший, нежели был. История это доказала.

 -Вы хотите сказать, что если бы победили декабристы или кто-то в свое время грохнул Сталина, людям было бы хуже?

 -Убежден. Как говорится, по грехам нашим. Терпи, раз заслужил и неси свой крест.

 -А вот дудки!– подскочил, словно на пружинах Аксенов.– Каждая власть от бога, подставь другую щеку свою, раз уже получил по одной, все это поповские песни. В том-то и проблема нашей страны, что мы всегда терпим до предела, а потом наступает взрыв, бунт кровавый и беспощадный. Да, от невежества, дикости, политической прыщавости, но как же перестать таковыми быть, сидя под корягой и тупо созерцая что творят власть предержащие?

 -Христос-принцип любви. Маркс-принцип ненависти,– опять процитировал министра пропаганды подполковник.– Под Марксом надо понимать, я так полагаю, всех революционеров. Геббельс сам забыл эту истину, за что и поплатился. Ни одна революция в мире не делала народ лучше и не приносила ему счастья. От революций всегда пахло дохлыми крысами.

 -А как же Франция?

 -Лягушатники извели во время пяти своих революций миллионы сограждан, заработали комплекс неполноценности, а теперь винят во всех грехах англичан и, конечно, немцев, которым проиграли последнюю войну за две недели. У них повсюду памятники героям Первой мировой войны, а Второй мировой словно и не было.

 -Власть, обворовывающая свой народ, должна быть низложена,– расправил плечи Аксенов. Он вошел в роль оппозиционера и вдруг осознал, что она ему нравится.