В неизведанные края - [119]

Мы летим по узкой ровной береговой полоске пляжа, вдоль обрывов берега, и сани развивают скорость до семидесяти километров. Жутко и весело.

От мыса Млелин мы проходим опять по торосистому льду прямо к мысу Валькумей. Теперь остается только 15 километров, через четверть часа мы и дома. Но как только мы заворачиваем за мыс, нас захватывает пурга – воздух скатывается с Певекской горы со страшной быстротой и метет. Море покрыто пеленой струящегося снега. Сквозь поземку не видно, где мы едем, не видно торосов и трещин.

Через несколько минут раздается зловещий треск. Аэросани соскочили с плоской небольшой льдины, и ее край ударил по тяжу, укрепляющему лыжу; удар так силен, что тяж вырвался, свободным концом ударил по винту и срезал оба конца последнего. Осмотрев повреждение, мы с Яцыно все же пытаемся добраться по дому. Заводим опять мотор – в пургу это очень трудно – и пробуем двинуться. Но движущая сила винта сильно уменьшилась, и, пройдя несколько метров, сани останавливаются.

Вскоре показываются большие сани. Мы перегружаем в них важнейший груз и добираемся домой. К малым саням для смены винта придется вернуться, когда кончится пурга.

В Певеке обстановка была далеко не благоприятна для нашей экспедиции. На днях должен был начаться районный съезд, второй за время существования Чаунского района, и, конечно, исполком не мог командировать в тундру никого из своих руководящих работников. В конце концов было решено, что поедет Эттувий, бывший председатель Чаунского нацсовета, чукча энергичный и близкий к состоятельным оленеводам.

Когда организовали для нас транспорт на Анюй, то один из ильвунейских чукчей, богатый оленевод Ионле, сказал: «Если Теркенто не повезет, то я сам повезу». Теперь Эттувий и должен был добраться до Ионле, стоявшего в 100 километрах от Чауна, и предложить ему выполнить обещание.

Для аэросаней после двадцати дней отдыха наступила жаркая пора: они должны были почти ежедневно циркулировать между Чауном и Певеком. Сначала они отвезли в Чаун Эттувия и будущих членов нашей оленной экспедиции – Перетолчина и Курицына – вместе с необходимым грузом.

Обратным рейсом сани выполнили целый ряд работ для исполкома: привезли пять чукчей-делегатов на съезд, рыбу для певекских собак, оленье мясо (целых пять туш) для жителей Певека.

В следующий рейс отправились мы с Ковтуном, захватив остальной груз сначала на двух санях; вблизи Певека с малыми санями опять случилась авария, и попытка пройти дальше на больших санях потерпела фиаско: густой туман покрыл море, и даже накатанную за эти поездки аэросанную дорогу не было видно. Пришлось вернуться, и лишь на следующий день, 9 марта, мы все собрались в Чауне. Эттувия еще не было, но я послал за присланными Теркенто оленями, стоящими в нескольких километрах от культбазы, чтобы завтра выехать на них в сторону стойбища Ионле.

На другой день явился Укукай и сообщил, что вместо тридцати нарт, необходимых нам для людей и груза, Теркенто прислал только 14. Остальные заняты ярангой и имуществом пастухов, которые поедут с нами. Кроме того, он еще раз подтвердил, что олени совершенно истощены и даже на эти 14 нарт нельзя особенно полагаться. Проводник Вео также еще не явился.

Таким образом, мы не можем даже двинуться из Чауна. Ближе чем за 100 километров новых оленей не достать. Надо послать опять нарочного к окраине гор. Мне удается уговорить нацсовет, чтобы командировали Укукая на собаках к оленеводам.

Наутро опять неудача: собак в Чауне только две нарты и сейчас они в разгоне. Приходится для Укукая взять оленей из стада Теркенто с риском, что они совсем выбьются из сил.

А между тем дни идут, и скоро уже нельзя будет вообще ехать на Большой Анюй – остается слишком мало времени до таяния снега.

12-го в 10 часов утра наконец возвращается Эттувий и с ним Ионле. Это плотный, крепко сбитый человек средних лет, с тяжелым лбом, тупым коротким носом, с умными и хитрыми глазами. Он коротко острижен, но с обеих сторон головы висят маленькие черные косички. Ионле входит к нам в баню уверенно и тотчас забирается с ногами на постель. Он чувствует за собой силу своих двух тысяч оленей и свой вес – одного из самых богатых оленеводов тундры.

Все его дальнейшее поведение показало, что главная его цель – это охрана целости своего стада, своего влияния на окружающих бедняков и что все мероприятия Советской власти он оценивает именно с этой точки зрения.

Не вступая в открытый конфликт с райисполкомом, он старается за кулисами провести свою линию и парализовать те нововведения, которые он считает вредными для своего благосостояния.

Разговор с Ионле крайне неутешителен: он совсем не собирается везти нас на Большой Анюй. Подряжался Теркенто, а не он, дорога трудная, далеко, да и вообще поздно. Проводника нет, Вео кочует медленно, и неизвестно, когда прибудет.

Положение как будто безвыходное. Есть только один способ – сделать очную ставку Ионле с Тыкаем, которому он обещал обязательно организовать наш транспорт. И в полдень мы уже мчимся с Ионле и Эттувием на больших аэросанях в Певек. Теперь эта поездка отнимает у нас всего 3 часа 40 минут и, когда сани в полном порядке и видимость хорошая, выполняется быстро и просто.