В небе великой империи - [6]

Деятельность Рогова в непривычном для него качестве помощника культурного атташе также развивалась вполне успешно. С новым шефом находить общий язык было много легче чем со старым, работа была нетяжелой, а жизнь относительно спокойной. Климат, конечно, отвратительный, но на Колыме много хуже. Богемная жизнь была для него самой естественной, а культура и искусство с ней вполне успешно гармонировали. То, что произошедший в Москве инцидент лег на всю его будущую карьеру несмываемым пятном, не долго печалило Ивана, человека по природе легкого и отходчивого. В его новой жизни тоже было много приятного. Очень скоро он обзавелся хорошими связями в местных деловых и культурных кругах и мог позволить себе роскошь в любое время отправиться к кому-нибудь на коктейль. Отношение к России было в Северной Африке позитивным ещё со времен совместной борьбы с империализмом и во многих престижных домах веселый и доброжелательный помощник культурного атташе был желанным гостем. Хорошо напуганный московским уроком, Иван не ввязывался ни в какие махинации, но средств, конечно, не хватало. Однако ничего стоящего пока не подворачивалось, да и заряд осторожности был теперь в нем много сильнее, чем ранее.

На открытие выставки в Испании он приехал с целью составить подробный отчет, опубликовать его в бюллетене своего посольства и распространить в местных правящих кругах, а по возможности и в прессе. Вполне вероятно, что это может содействовать организации подобного мероприятия в стране, где он работал, сие повысит престиж России, укрепит дружбу между народами и так далее и тому подобное. Именно в таких выражениях изъяснялся сам культурный атташе, который занимал свой пост почти два десятка лет, сам стал удивительно похож на аборигена и на чей словарный запас все произошедшие в России события не оказали ни малейшего влияния. И вот сейчас, допуская возможность встретить на открытии выставки кого угодно, особенно из своих московских знакомых, он внезапно столкнулся нос к носу с тенью самой мрачной части своего прошлого. С Моргуновым. Сначала помощник культурного атташе хотел прошмыгнуть мимо, но любопытство взяло верх, да и прошлое это было уже давно позабыто и обезопасено. Иван уверенно шагнул навстречу Моргунову, отметив про себя, что тот весьма изменился. По сравнению с Роговым, Василий Петрович всегда был человеком волевым и жестким. Но сейчас ко всему этому прибавилась прядь седых волос, какое-то ожесточение в выражении лица и легкий оттенок усталости в движениях и фигуре.

Обменявшись удивленными приветствиями, Иван схватил Моргунова за руку:

— Ну пойдем скорее, поговорим, сколько лет не виделись, сколько зим, успеем тут всё ещё посмотреть! Я тут одно милое кафе нашел, приглашаю… Помнишь, как мы с тобой в Москве зависали — Рогов хихикнул — да, было времечко…

Моргунов внимательно присматривался к старому приятелю. Такой же болтун как и раньше, никакой серьезной опасности в нем Моргунов не ощущал.

— Ты вообще чего здесь делаешь, Василий? В отпуске, в командировке? — продолжал выспрашивать Рогов, нагибаясь вперед и заглядывая Моргунову в лицо.

— В отпуске — выдал Василий Петрович первую часть разработанной легенды. — А ты здесь как, с выставкой? И вообще, куда ты тогда пропал?

— Да вот пришлось, чуть не повязали меня тогда. А на выставке я по делу, работаю тут недалеко, за проливом. — Рогов рассмеялся — Ты-то тогда, когда я смылся, не пролетел? — спросил он несколько напряженно.

— Ладно, нормально — Моргунов плотнее сжал тонкие губы. — Давай, рассказывай как там у тебя сейчас и что.

Они разместились за крайним столико уличного кафе неподалеку и заказали аперитив. Рогов, чувствуя волевое превосходство бывшего партнера и некоторое ощущение своей вины перед ним, подробно и довольно красочно поведал ему о былой истории и о нынешнем поприще. Моргунов слушал внимательно, не перебивая. Трудно сказать, начал ли уже тогда вызревать конкретный план, но очевидно, что ход его мыслей начал приобретать определенное направление.

— Значит, искусством занимаешься — обратился он к Рогову. Ну и как там, в твоей Африке, ценят европейскую живопись?

— Да, конечно — ещё более оживился Рогов. — Они же долго под французской колонизацией были, их феодалов там и воспитали соответственно. Есть действительно богатые люди, которые живут вполне по-европейски, дома себе обставили и понастроили, от Парижа не отличишь. Живопись коллекционируют, это сейчас у них модно. Ну а я вот скромный труженик на ниве культурных связей…

— А ты-то сам таких богатых феодалов-коллекционеров знаешь? — оборвал его Моргунов, удерживая разговор в интересующем его русле.

— Да есть такие. А что, ты предложить им чего хочешь? — взглянул Иван на него вопросительно и с пониманием — это только давай. Я же знаю, сейчас из России много везут.

— Предложить мне сейчас нечего, но кто знает, может и появится.

Моргунов бросил на Ивана внимательный и испытующий взгляд. Он и раньше знал устройство этого человека, а сейчас окончательно понял, что в значительной степени тот не изменился. Незлой, по сути, парень, Рогов привык к высоким жизненным стандартам и имел немалое самомнение. Такие люди обычно падки на лесть и легко управляются более сильной волей и интеллектом даже не будучи глупы сами. „Если совместить его связи и мои идеи, может и выйдет что-то дельное“ — подумал Моргунов.