В небе Украины - [7]

В клокочущем рокоте звуков в наушниках улавливаю какие-то команды. Видно, наводчик что-то передает ведущему. К сожалению, приемник мой слаб, и я почти ничего не слышу. Все внимание к самолету Хитали. Становится радостнее, когда слышу голос ведущего. Сжаты, лаконичны слова его команд, но они будто удваивают энергию. И когда я вижу еще один подожженный танк или разбитый бронетранспортер, хочется кричать «Ура!».

Нередко бывает, что у командира есть несколько выходов из создавшегося положения. Каждый из них предпочтительней робкой бездеятельности.

Так было и в этот раз. Обстановка на земле складывалась сложная. Враг разделил свои силы, одной частью инсценируя подобие отхода, а вторую держал в засаде, надеясь, что мы не заметим его резервы. Но наш ведущий нашел решение, в котором во всей полноте раскрылись его лучшие качества: он правильно оценил обстановку и нанес удар по главной группировке противника.

Просчитались фашисты. Их план расстроился, и им пришлось прекратить атаку, ибо штурмовики не только успели упредить врага, но и нанесли ощутимый удар.

И какова же была наша радость, когда услышали охрипший голос наводчика: «Молодцы, горбатые!». Так нас, штурмовиков, называла пехота. Эти слова, такие знакомые и простые, были для нас очень дороги.

Прозвучала команда «Атака закончена!», и я сразу почувствовал, что чертовски устал. Впечатление такое, будто пробежал без передышки по крайней мере с десяток километров.

Командир полка подполковник Аввакумов, который вместе с Хитали воевал в сорок первом, после посадки обнял Захара.

— Молодец! — похвалил его. — Знал, что не подведешь!

IV

Команда «Тревога!» заставила нас сорваться с теплых постелей и сломя голову мчаться на аэродром. Боевая задача поставлена. К Элисте движется колонна автомашин, по которой приказано нанести удар.

Аэродром кишит, как муравейник перед ненастьем. Звон баллонов сжатого воздуха и скрежет тормозов автомашин перекрывает голос инженера полка Михаила Григина, который торопит техсостав с подготовкой самолетов к вылету. Он все время в движении. Побыв с минуту у одного самолета, спешит к другому, а они разбросаны на сотню метров друг от друга.

Быстро и ладно работают техники и мотористы. Благодаря им самолеты находятся в постоянной боевой готовности. Ведь в любую минуту может поступить сигнал к вылету.

На аэродроме появился комиссар полка майор Выдрыч.

Увидев комиссара полка, Хитали вытянулся в струнку и четко отрапортовал:

— Шестерка к боевому вылету готова!

— Пришло подтверждение 28-й армии, — обращаясь к Хитали, заговорил Выдрыч. — Твоя группа сорвала наступление фашистов. Комдив представляет тебя к награде.

— А почему меня одного? — в свою очередь спросил Хитали.

— Разве я сказал, что тебя одного? — Комиссар дружески похлопал Хитали по плечу. — Готовь шестерку, полетим вместе. Кажется, что-то интересное вырисовывается.

Быстрым шагом Выдрыч направляется на КП. Он всегда озабочен. Пожалуй, нет у нас человека более занятого, чем комиссар. Всюду надо успеть, со всеми поговорить, да еще и найти подход к каждому. И несмотря на эту занятость, мы знаем, если нужно, для каждого из нас Выдрыч найдет время и для душевного разговора, и для помощи.

Комиссар старше нас лет на десять. Он всегда в гуще дел. Его видят на всех стоянках эскадрильи, но чаще всего в воздухе. У него живой ум, кипучая энергия, завидная техника пилотирования. В боях против белофиннов Выдрыч сделал более сотни боевых вылетов. Он — отличный пилот, и каждый считает за честь лететь вместе с ним. При всей мягкости в отношении с подчиненными Выдрыч требователен до мелочей, не терпит нарушений летной дисциплины, не прощает «шапкозакидательства», недооценки противника, не терпит высказываний вроде: «Либо грудь в крестах, либо голова в кустах». На это резко отвечает: «В Калмыкии нет кустов…»

В ожидании вылета как-то чрезмерно напрягаются мускулы, учащенно бьется сердце, ознобным покалыванием пробегают мурашки по спине — не терпится скорее подняться в воздух.

Над полевым аэродромом хозяйничает степной ветер. Механик прячет нос в пропитанный бензином воротник комбинезона, но не спускает глаз с самолета, который выруливает на взлетную полосу. Вот горбатый «ил» остановился на старте. Рев мотора усиливается. В кабине, наглухо закрытой фонарем, комиссар полка. Он связывается по радио с командным пунктом.

Да, слух у комиссара тонкий. Уловив в гуле наушников сигнал к вылету, Выдрыч первым пошел на взлет. Самолеты взлетают по одному с двадцатисекундным интервалом. Через пару минут оба звена воздухе. Курс — на запад.

Хитали был немало польщен, что летит с комиссаром в одной группе. Он знает, что майор любит плотный боевой порядок, и поэтому держит машину с небольшим превышением по отношению к ведущем движением ручки управления парирует нежелательное увеличение угла атаки. Плоскостью немудрено закрыть самолет ведущего, и тогда опасность столкновения резко возрастет.

Выглянуло солнце и словно развеяло огненным дыханием облачность. Все вокруг повеселело, вспыхнула пламенем бесконечная желтизна калмыцкой степи.

Чтобы проскочить линию фронта, нужно искусство ювелира, выдержка и хладнокровие спартанца. Не раз Хитали ходил в бой с комиссаром, учась у него тактическому мастерству, выковывая в себе необходимые качества воздушного бойца. И все-таки чувствовал: не обрел он еще то чутье, без которого не может быть настоящего воздушного бойца.