В небе полярных зорь - [58]

— У-ра! Ура-а-а! Ура-а-а! — донеслось издалека раскатистое, родное, русское.

Немцы заметались из стороны в сторону, побежали. А люди в ущелье, еще не поняв, что случилось, с криком «Бей, гадов!» кидали и кидали камни.

В лощину стремительно ворвались лыжники в белых маскировочных халатах. Враги окружены, их расстреливают в упор, сбивают с ног прикладами, завязывается рукопашный бой. Комлевцы, кто только может, кубарем скатываются вниз, оказываются в самой гуще боя. Нет времени подумать о том, каким образом подошла помощь. Ясно одно: наши, наши пришли!

Стрельба, панические крики немцев, русские крепкие слова слышны и в противоположном конце ущелья. Там тоже идет бой.

Схватка продолжалась недолго. Когда каратели были истреблены и на секунду восстановилась тишина, которую не успели еще нарушить ликующие приветственные возгласы, раздался чей-то хрипловатый, когда-то уже слышанный Комлевым басок:

— Кто здесь старший?

Комлев устало направился к спросившему, высокому, военному в маскхалате, но, будто споткнувшись, остановился.

— Командир разведроты, старший лейтенант Хмара, — представился тот первым.

— Не узнаешь, Витя? — дрогнувшим голосом спросил Комлев. — Наверное, заершины у меня сегодня, ясное море, — проведя тыльной стороной руки по окровавленной щеке, оказал он.

— Товарищ комиссар! — крикнул Хмара и, бросившись к Комлеву, стиснул его в своих объятиях. По их загрубевшим щекам текли слезы.

— Как вы узнали про нас? — улучив минуту, спросил Комлев Хмару и, кинув взгляд в сторону, сразу все понял. Прислонившись к скале, наблюдая за происходившим, стоял, широко улыбаясь, Оскар Мунсен.

— Ты? Ну и спасибо же тебе дружище! — воскликнул Комлев, крепко пожимая руку норвежца. — Но какими судьбами оказался ты в отряде?

...Таня поднялась под навес скалы вместе с командиром роты. Она пристально вглядывалась в лица бойцов Комлевского отряда, но среди них не было самого дорогого, близкого человека. «Нет, видимо, не суждено мне больше его увидеть», — с болью в сердце подумала она, и тут взгляд упал на лежащего вниз лицом мужчину. Таня подошла и опустилась на колени. Осторожно подняла голову, и страшный крик пронесся под сводами скалы.

— Бозор, Боренька! — в отчаянии звала девушка. — Родной мой, открой глаза...

Стараясь привести любимого в сознание, девушка то осыпала его поцелуями, то прижимала голову к своей груди.

К Тане подошли Комлев и Хмара. Они опустились на колени рядом, сняли шапки.

— Прости меня, Таня, не уберег я для тебя Бозора, — заговорил Комлев. — А как он стремился к тебе.

Голос Комлева сорвался.

— Боря! Дорогой друг! Вот как нам пришлось встретиться! — прошептал Хмара, не пытаясь унять катившиеся слезы. Он прижался к груди Бозора, и ему послышалось, что тот вздохнул.

— Жив он! — крикнул Виктор.

— Что, что ты сказал? — переспросила Таня, не веря тому, что произнес командир роты. Она поднесла трясущимися руками к носу Бозора флакончик с нашатырным спиртом, смочила снегом лицо, стала растирать спиртом его грудь. Бозор приоткрыл глаза. Взгляд был туманным, блуждающим. Таня заплакала, но это были светлые слезы радости, надежды, счастья.

7

Когда первое радостное возбуждение от встречи несколько улеглось, выяснилось, что радист успел сообщить куда следует координаты «случайно обнаруженной разведкой колонны пленных» и за ними с минуты на минуту должны прибыть транспортные самолеты. Хмара отправил отделение красноармейцев к близ лежащему озеру, чтобы они кострами обозначили место приземления. В ожидании самолетов люди окружили Оскара, наперебой забрасывали вопросами, а он, усевшись на камень и попыхивая трубкой, рассказывал, мешая русские слова с норвежскими.

— Мы говорили, Кузьмиш, будем путать наци, уводить их в другая сторона.

— Ну да, вы обещали отвлечь их от нас, — подтвердил Комлев.

— Хитрый гестапо. Мало шел наш след. Много стал ходить так, — Оскар поставил на снег точку, должную обозначить барак номер семь, и стал вокруг нее чертить спираль. — Бегал много егерь, искал вас. Плохо, думам. Догонит наци — пуф, пуф.

Все слушали, не перебивая, только Комлев изредка подсказывал Оскару нужные русские слова. Перед беглецами вырисовывалась яркая картина нового подвига норвежских друзей.

Освободив узников из концлагеря и отправив их в трудный поход, большинство партизан ушли в горы. Оскар остался в городке для связи. Он узнал, что Малыш к своим не пробился и раненый скрывается у норвежцев.

Пошел к Петеру Лихтсену, рассказал, что случилось с связным из штаба фронта.

— Чем же мы теперь им поможем? — озаботился Лихтсен.

— Надо, чтобы навстречу отряду вышли их части.

— А как это сделать?

— Сообщить им, что идут свои, маршрут движения. Оскар изложил свой план.

— Они пошли в обход. Я же напрямик, через линию фронта, и за три-четыре дня буду у красных. К этому времени пленные должны быть вот в этом районе, — Оскар сделал отметку на карте.

— Очень хорошо, — согласился Лихтсен. — Только одному идти нельзя. Надо иметь попутчика.

— Найдем.

— Кого?

— Ранди.

— Ну, желаю удачи.

Весь следующий день Оскар вертелся на глазах у немцев, готовил рыболовные снасти, лодку, продовольствие. А под вечер зашел в гестапо и взял разрешение на выход в море, на промысел. Ночью же спрятал лодку, и они с Ранди двинулись на лыжах к фронту. Кругом было неспокойно. Немцы прочесывали лес, рыскали по лощинам с ищейками.