В небе Ленинграда - [32]

Убедившись, что машина в исправности, Здоровцев огляделся. Ни впереди, ни выше бомбардировщика не было. Здоровцев глянул вниз. Переваливаясь с крыла на крыло, "юнкерс" падал на землю. Еще через несколько секунд рядом с ним вспыхнули два белых облачка. Это выбросились с парашютами гитлеровские летчики.

Михаил Жуков преследовал своего врага еще дольше и настиг его только над Псковским озером. Прижав "юнкерс" к самой воде, он снес ему винтом хвостовое оперение. Бомбардировщик врезался в воду.

Подвиги ленинградских летчиков показали, что даже наша фактически еще необстрелянная молодежь не только не дрогнула перед опытным противником, но в первые же дни войны начала бить его. Это означало, что моральный фактор был и остался нашим верным союзником.

Через день или два после таранных ударов Здоровцева и Жукова я докладывал командующему войсками Северного фронта М. М. Попову и А. А. Жданову о трех героях-однополчанах и предложил представить их к званию Героя Советского Союза.

В тот же день, только несколько позже, Жданов при мне позвонил в Москву и доложил И. В. Сталину о героях-ленинградцах. Сталин поддержал наше представление о награждении отличившихся летчиков. Никаких документов об этом в архивах не сохранилось, их просто не было. Разговор Жданова со Сталиным да телеграмма в Ставку заменили обычные наградные листы.

8 июля 1941г. появился Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении П. Т. Харитонову, С. И. Здоровцеву и М. П. Жукову звания Героя Советского Союза. Так первыми из летчиков, получивших в Великую Отечественную войну это высшее боевое отличие, стали ленинградцы.

И сколько еще себя в схватках лихих

Покажут советские люди!

Мы многих прославим, но этих троих

Уже никогда не забудем.

Так написал о них Александр Твардовский{81}.

Чем ближе надвигался фронт на Ленинград, тем ожесточеннее становились схватки в воздухе. Обстановка на юго-западе от Ленинграда все больше и больше тревожила командование Северного фронта. Отсутствие своевременной и достаточной информации о положении дел на Северо-Западном фронте вынудило нас активизировать воздушную разведку на даугавпилском направлении. 29 июня летчики донесли, что противник расширяет плацдармы в районе Даугавпилса, захватил новые плацдармы у Крустпилса и Плавиняса и сосредоточивает здесь крупные моторизованные и танковые силы, а авиация Северо-Западного фронта очень слабо прикрывает наши наземные войска.

Мы попытались связаться с командованием ВВС Северо-Западного фронта, чтобы получить достоверную информацию, но все попытки оказались тщетными, так как никто толком не мог указать местонахождение командующего генерала А. П. Ионова.

В это время нам стало известно, что на аэродромы Старорусского аэроузла прибывают авиачасти Северо-Западного фронта. Можно было предположить, что где-то там находится со своим штабом и генерал Ионов. Тогда я послал в Старую Руссу своего заместителя И. П. Журавлева.

Вскоре от него поступило сообщение. Оказалось, что Ионов смещен, а на его место назначен генерал Т. Ф. Куцевалов. Иван Петрович передал, что новый командующий, по существу, очутился в положении военачальника без войск. Он принял авиацию фронта в весьма тяжелом состоянии. К тому времени она потеряла все свои аэродромы, базы и склады, понесла очень значительные потери{82} и почти лишилась управления.

Еще 28 июня командующий Северо-Западным фронтом Ф. И. Кузнецов донес в Ставку о тяжелом положении своих войск и просил усилить их, особенно авиацией{83}. Ставка выделила 1-й дальнебомбардировочный авиакорпус генерала В. И.Изотова и приказала с его помощью выбить противника из Даугавпилса. Но Изотов не смог выполнить задание, так как его летчики не получили истребительного сопровождения.

Узнав о состоянии ВВС Северо-Западного фронта, я приказал Журавлеву задержаться в Старой Руссе и оттуда руководить действиями нашей авиации, привлекаемой для оказания помощи отступавшим войскам, главным образом на даугавпилском направлении. В тот же день доложил наши соображения Попову. Маркиан Михайлович согласился с выделением некоторой части ленинградской авиации для борьбы с 4-й танковой группой противника, и уже 29 июня 44-й Краснознаменный бомбардировочный авиаполк 2-й смешанной авиадивизии полковника П. П. Архангельского совершил налет на переправу врага через Западную Двину у Якобштадта. С 30 июня на даугавпилском направлении начала действовать и 8-я бригада морской авиации генерал-майора Н. Т. Петрухина. Минно-торпедный и два бомбардировочных полка ее подвергли ударам скопления немецко-фа-пшстских войск у Даугавпилса{84}.

В этом налете отличился экипаж младшего лейтенанта П. С. Игашова. Его бомбардировщик ДБ-3 был атакован тремя Ме-109 и загорелся. Игашов мог увести поврежденную машину и приземлиться в расположении наших войск, но он поступил иначе. Заметив, что его ведомого атакуют "мессера", Игашов поспешил на выручку товарищам и горящей машиной таранил один Ме-109{85}.

Это был первый в истории авиации воздушный таран на горящем бомбардировщике. Герои его командир экипажа П. С. Игашов, штурман Д. Г. Парфенов, стрелок-радист А. М. Хохлачев и воздушный стрелок В. Л. Новиков погибли. К сожалению, из-за чьей-то нерасторопности, а возможно, из-за несвоевременной информации подвиг балтийских летчиков официально никак отмечен не был. Это очень досадно. Мы помним о людях, совершивших куда более скромные ратные деяния. И это справедливо: никто не должен быть забыт. Хочется верить, что и героям этого тарана будет воздано должное.