В небе Кавказа - [17]

— Слева от дороги конница. Атакуем!

— Вижу! — отвечаю. — Есть атаковать!

Наш налет на конницу был внезапным. Наворочали мы там, сам бог не разберет. Стали возвращаться на аэродром. Как вдруг из-за облаков на нас бросилась пара «мессеров». Фрицы с самого начала войны летали только парами. Передал ведущему: «„Худые“ справа». Боезапас был у нас на исходе. Мы быстро приняли боевой порядок и первыми начали атаку. «Мессеры» не собираются уходить. Уклоняются от атак, искусно маневрируют. Правда, в конце концов один «мессер» начал вести бесприцельный огонь. Второй отвлекал внимание, все уводил нас в сторону высоковольтной линии. Видимо, фашисты рассчитывали, что мы врежемся в провода. Известная тактика. Мы же в свою очередь выжидали более удобного момента и пока огонь не вели. И вот когда один из «мессеров» проскочил внизу, по нему с расстояния 30–40 метров ударили из пулеметов. «МЕ-109» задымился и ушел за линию фронта. Второй также поспешил уйти.

Мы добыли отличные разведданные. А вот за то, что отвлеклись от основного боевого задания, нам влетело от начальства. Влетело по первое число.

Николай смолк. Достал кисет. Расправил на коленях одну сторону и прочел вышитые красными нитками строчки: «Дядя, отомсти за папу. Убей фашиста. Люда».

Этот старательно и красиво вышитый кисет ему прислала школьница из Сталинграда, и каждый раз, как только собирался закурить, он снова и снова перечитывал эти слова. И странное чувство овладевало им. Строки на кисете были целой поэмой о трагедии маленькой девочки, у которой фашисты убили отца, и теперь она обращается к незнакомому летчику: «Отомсти за папу!»

Николай закурил и закашлялся.

— Тьфу ты. Вот это крепость; табачок из селения Вертун по прозванию дергун. Раз дернешь, неделю кашлять будешь.

Но все уже давно знают, что табак у него самый обыкновенный. Разволновала его надпись на кисете, и кашлем он просто маскирует свое состояние. Отовсюду сыплются предложения:

— Может, мои закуришь?

— А у тебя что там?

— «Ракета»!

— Давай «Ракету».

Лавицкий продолжает начатую игру. Крутит в пальцах папиросу, продувает мундштук, затягивается дымом.

А на пороге связной.

— Командир приказал всем прибыть на командный пункт.

«Опять не дали докурить», — подумал Николай.

На КП сообщили:

— Получен приказ командования выйти на обучение для полетов на «ЯК-1».

А назавтра началось освоение новой машины. Она была очень послушна руке летчика, маневренна. Пилоты стали любовно звать ее «яшка».

У самолетов, как и у людей, свои биографии, свои судьбы и имена. «Яшка» — и все. Трудно понять, как и когда возникали такого рода клички. Так, кое-кто наши самолеты-штурмовики «ИЛ-2» окрестил «горбатыми». Это была превосходная боевая машина, успешно действовавшая по всему фронту — от Баренцева до Черного моря. Над вражескими линиями окопов и траншей, над эшелонами проносились штурмовики. Лавицкий не раз сопровождал эти бронированные машины, шедшие на выполнение задания командования, часто видел, как они мешали с землей технику и живую силу врага.

Николай говорил друзьям:

— Работают «ИЛы» отлично. Но именно такой работы, как под Джанторой, я не видел нигде. И мне кажется, прозвище машине дано не столько за внешний вид, сколько за громадный труд. Это точно. Одним словом «горбатые», то есть вынашивающие все на своем горбу. Но зато немецкий «Хеншель-126» у нас прозвали «желтобрюхим» — по цвету окраски самолета.

На счету Николая уже была одна сбитая машина такого типа.

Бой этот запомнился его друзьям. Лавицкий задержался в воздухе дольше обычного. Увлекся. На вертикальном маневре мотор стал давать перебои — кончился бензин. Лавицкий сделал вынужденную посадку на аэродроме, где базировался 45-й истребительный авиаполк. На войне такие случаи бывали нередко. Пока заправляли его самолет, он уже успел познакомиться с летчиками. Когда в воздух поднялась девятка капитана Забоштина, вместе с ней на выполнение боевого задания вылетел и Лавицкий.

Присутствовавшие на командном пункте генералы Белецкий и Климов обратили внимание на лишний самолет в боевом порядке наших истребителей. Завязался бой. Результаты были замечательные. Выяснилось и то, что «сверхштатный» летчик хорошо проявил себя. Когда Николай вылетел на свой аэродром, тут-то на пути и встретил «желтобрюхого». «Хеншель-126» шел курсом на Севастополь. Фашист, видимо, не ожидал встречи с советским самолетом. Он даже не успел сделать боевой разворот и был сбит очередью Лавицкого.

19 апреля 1942 года за успешные боевые действия и сбитый самолет противника Николай Ефимович Лавицкий был награжден орденом Красного Знамени.

На аэродроме «Херсонесский маяк»

Несмотря на то, что Лавицкий был привязан к своему полку, его все же очень потянуло в 45-й, где он первый раз оказался случайно. Николай подал по команде рапорт и вскоре был зачислен в новую часть. Командир полка Ибрагим Магометович Дзусов сразу же оценил в нем способного летчика, хотя и напомнил ему, что тот воевал в «чужом» полку, а за это по головке не гладят.

— В будущем, — твердо сказал он, — нарушений не потерплю.

А у самого в глазах заметались искорки. Ведь в конце концов благодаря нарушению правил полк приобрел летчика, отлично зарекомендовавшего себя в боях.