В небе — гвардейский Гатчинский - [3]
Улеглись не скоро, спев в заключение наш авиационный марш:
Всем не спалось. Долго вполголоса переговаривались между собой. Только к полуночи наступила тишина, погас свет, каждый остался наедине со своими мыслями. А поезд все дальше и дальше уносил нас от Москвы. За окнами мелькали огоньки полустанков, на миг они высвечивали неподвижную фигуру Вагина. Он лежал на нижней полке, заложив руки за голову — тоже не спал. О чем думал он? Наверное, о том же, что и я.
Незадолго до этого дня мне довелось быть участником конференции по обмену опытом применения оптимальных режимов при высотно-скоростных полетах на ПС-40 (почтовый скоростной двухмоторный самолет конструкции А. А. Архангельского).
В те годы произошел качественный скачок в нашей авиации. Мы получили новую технику: высотно-скоростные почтовые и пассажирские самолеты, радиомаяки, приводные радиостанции. От полетов на малых высотах с визуальной ориентировкой передовые летчики решительно отказались.
Опыт летчиков-новаторов и передовиков Аэрофлота, регулярные полеты в плохих погодных условиях, в ходе которых успешно использовались бортовые и наземные радионавигационные средства, привлекли внимание командования Военно-Воздушных Сил страны. Не случайно группа авиационных командиров во главе с командующим ВВС Я. В. Смушкевичем активно участвовала в работе конференции. Присутствие военных летчиков, прославленных героев, сражавшихся с фашистами в небе Испании, с белофиннами и японскими самураями, их откровенные беседы с нами в перерывах между заседаниями создали особую, дружескую атмосферу. Мне вспомнилось выступление Бориса Галицкого, одного из лучших летчиков Восточно-Сибирского управления ГВФ, который в конце своей корочкой, очень содержательной речи сказал:
— Заверяем Коммунистическую партию и Советское правительство в том, что летчики гражданской авиации всегда готовы сесть за штурвал боевых самолетов и, если потребуется, будут с честью защищать Страну Советов.
Зал бурными аплодисментами приветствовал эти слова.
Тогда, мне кажется, никто из присутствующих на конференции не думал, что такое время наступит очень скоро.
От будущего мысли мои перенеслись в детство, в юность. Были они нелегкими, как и у многих, родившихся в предреволюционные годы. Мой отец Григорий Дмитриевич и мать Фекла Никифоровна были выходцами из бедных крестьянских семей Витебской губернии. Земли мой дед выделить им не мог. На другой день после свадьбы, собрав свои жалкие пожитки, молодые уехали в город на поиски работы. Найти в Витебске постоянную работу мои родители не смогли. В поисках заработка судьба забросила их в Ригу. Отцу там повезло устроился работать на пивоваренном заводе. В Риге я и родился. Но вскоре отец и мать с двумя малыми детьми — мной и годовалым моим братишкой Валей вернулись в родные края, в Белоруссию.
Снова пришлось перебиваться случайными заработками, чтобы как-то прокормить семью и оплатить квартиру, снятую на окраине Витебска. Наконец отец устроился работать в артели ломовых извозчиков, а мать стала работать поденно в богатых семьях — то кухаркой, то прачкой. Когда она уходила на работу, то брала с собой моего маленького брага, я же был предоставлен самому себе.
Со временем мне стали поручать разные домашние дела — выстаивать сутками в очереди и получать по продовольственным карточкам на всю семью хлеб, на раздаточных пунктах — чечевичную кашу, осенью добывать картофель, перекапывая землю на убранных картофельных полях. В последующие годы меня на лето отправляли в деревню, где у богатых крестьян я пас скот. За это я получал несколько пудов ржаной муки, два-три мешка картофеля и кое-какую одежду. Осенью я возвращался домой и ходил в школу. Потом стал работать на стройках — вначале учеником печника, потом штукатуром, а вечерами учился в вечерней школе.
Был у меня закадычный друг-Ваня Кузнецов. От шоссе у нашего дома до самой реки Лучесы раскинулось летное поле военного аэродрома, огороженное колючей проволокой. В солнечные, свободные от работы летние дни мы с Ваней любили загорать в траве у проволочного ограждения на той стороне аэродрома, откуда аэропланы заходили на посадку. Нам доставляло большое удовольствие вблизи разглядывать немецкие «Фоккеры» и английские «Де-Хэвиленды», которые, снижаясь, пролетали над нами так низко, что чуть не задевали проволоку колесами. У колючей изгороди аэродрома и зародилась у нас с Ваней мечта стать летчиками…
…Вспомнилось мне, как вместе с Ваней, по поручению ячейки «Юных друзей Воздушного Флота», в которой мы с ним состояли, в воскресные и праздничные дни бегали по городу, собирали в жестяные кружки средства на строительство самолетов…
Шли годы, мы взрослели, редкими становились встречи с Ваней Кузнецовым. Но как-то утром я встретил его, и мы пошли с ним к нашему любимому месту аэродрому. Высоко в безоблачном небе летали самолеты. Один из них снижался и заходил на посадку. Мы невольно остановились и стали наблюдать за ним. Вдруг Ваня схватил меня за руку:
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.