В небе Чукотки. Записки полярного летчика - [18]

Самолет выполнил неторопливый круг и вышел на прямую в сторону Москвы–реки. Время в ожидании решающей минуты будто остановилось. Но вот началось. Из–под брюха Р–5 выпал сверток и тут же вытянулся колбасой параллельно линии полета. В неуловимое глазом мгновение за хвостом самолета появился лежащий боком зонт огромного размера. Машина вздрогнула, затормозилась, качнулась с крыла на крыло и, завалившись на правый бок, стремительно клюнула на нос. Скользя под крутым углом, самолет как бы висел на парашюте. Потеряв в таком положении, быть может, метров триста–четыреста, Р–5 повернулся так, что мы увидели проекцию верхней плоскости. У меня осталось впечатление, что вот–вот начнется вращение штопором. Но тут одновременно купол лопнул, смялся, а подвеска отделилась. На остатках парашюта она пошла вниз, обгоняя самолет, а он, уменьшая угол и выравнивая крыло по горизонту, спланировал еще метров двести, набирая потерянную скорость. Вот вновь заработал мотор, и Р–5 стал разворачиваться в сторону Москвы. От сердца отлегло, и я стал слышать.

— Пятнадцать секунд! Молодец, Сережа! — ликовал Гроховский.

— Открылись, гады! — совсем по–мальчишески, грозя кулаком в небо, кричал степенный Зуев по адресу замков, сработавших в неуправляемом положении самолета. Сафронов провожал самолет сосредоточенным взглядом, обмахивая лицо фуражкой. Только помощник Гроховского Клеман с невозмутимо красивым лицом что–то записывал в свой планшет.

Я обернулся к стоящей позади нас группе приехавших на «санитарке» и грузовике: поняли ли они, что произошло за эти пятнадцать секунд? Увидел, что поняли и оценили. Красноармейцы, оцепенев, с серьезными лицами еще смотрели в небо. Общее впечатление, пожалуй, полнее всего отражали широко раскрытые глаза нашего доктора Анны Степановны, Они блестели влагой и сияли восторгом перед человеческой отвагой.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

КОМСОМОЛЬЦЫ ТРИДЦАТЬ»

«РЕБЯТА! ЭТО НУЖН0! РАБОТАЙТЕ СМЕЛОВ!»

Мечта Тухачевского о десантной армии облекалась в плоть и кровь. В 1934 году индустриализация страны стала давать ощутимые плоды. Появилось много такого, о чем было можно лишь мечтать три года назад. Армия оснащалась моторами, а авиация — новой техникой. Шлифовались и доводились до совершенства средства обеспечения большого воздушного десанта боевой техникой. Одновременно решалась проблема подготовки кадров парашютистов–десантников. Исключительную роль в развитии парашютного спорта сыграл комсомол. Как известно, в январе 1932 года IX съезд ВЛКСМ принял постановление о шефстве над воздушным флотом, а на первом после съезда пленуме ЦК постановил, чтобы каждый член ЦК ВЛКСМ совершил прыжки с парашютом.

Сегодняшней молодежи, вероятно, трудно предста–нить, как «заболевали» парашютизмом юноши и девушки 30–х годов. Не было в стране комсомольской ячейки, где бы ребята и девушки не мечтали прыгнуть хотя бы парашютной вышки; кстати говоря, идею вышки предложил Гроховский, а его помощник И. В. Титов сконструировал и построил в 1932 году первую вышку под Ленинградом. По чертежам Титова их стали строить везде. Секретари ЦК ВЛКСМ Горшенин, Харченко и особенно первый секретарь Александр Косарев были убежденными сторонниками Гроховского и активно поддерживали его КБ.

Итак, парашютный спорт приобрел широкое признание. Как из рога изобилия посыпались всевозможные рекорды: затяжных, высотных, ночных, групповых и тому подобных прыжков. Главная заслуга в развитии парашютного спорта принадлежит центральному аэроклубу в Тушине. Там развернули свою кипучую и самоотверженную деятельность талантливые парашютисты Минов, Машковский и Забелин. Они же воспитали большую часть рекордсменов. Но об этой школе и этих людях написано достаточно. Я лишь замечу, что среди рекордсменов страны заметную долю составляли сотрудники Гроховского или люди, подготовленные его сотрудниками.

В 1934 году работа по созданию всего, что нужно для массового боевого десанта, вступила в заключительную фазу. Уже закончились испытания сброса тяжеловесов: танков, автомобилей, пушек, контейнеров для оружия и горючего. «Мозговой центр» конструкторского бюро разработал инструкции и учебные пособия, вплоть до кинофильмов. Бывшие объекты наших испытаний пошли на вооружение армии. Но осталась еще одна, сверхпрограммная задача, которую легче и быстрее всего могли решить только в нашем отряде;

отработать методику размещения в самолете и сброса в районе десантирования «живой силы».

В то время для такой цели больше всего подходил четырехмоторный ТБ–3, поднимавший до шести тонн бомбовой загрузки. Но он не был приспособлен для сбрасывания парашютистов. Маленький люк в днище фюзеляжа для входа членов экипажа не заменял двери, более крупное отверстие располагалось в кормовой части в виде турельного люка. Но если бойцы по очереди станут выбираться через этот люк, то сбрасывание затянется надолго, и десант окажется рассеянным на большой площади. И то и другое смерти подобно. Десант становится боевой силой, если парашютисты–воины вступают в бой «все вдруг», организованно, как только приземлятся.

Короче говоря, к моменту отделения от самолета бойцам надо находиться в исходном положении для одновременного прыжка. Коллективная мысль подсказала нам такой вариант: сосредоточить максимальное число парашютистов на крыле по обеим сторонам фюзеляжа» Для этого надо было вылезать через турельный люк на спину фюзеляжа, потом, преодолевая сопротивление ураганной струи воздуха, проползти, держась за специально приклепанные поручни, метров восемь вперед» Достигнув места, где ногами можно встать на крыло, перехватиться за бортовой поручень и проделать обратный путь уже по крылу до его задней кромки. Задача для человека с объемистыми ранцами на груди и спине нелегкая, но, как выяснилось, разрешимая. Отобрав самых надежных своих учеников и проведя ряд тренировок на земле, мы успешно провели десантирование 25 человек. Но внутренняя емкость и грузоподъемность ТБ–3 имели резервы, и, постепенно увеличивая число десантников, мы довели их до 50. Это уже кое–что значило! С двух заходов ТБ–3 сбрасывал два боеспособных подразделения бойцов.