В наши дни - [9]

— Нет, в самом деле недурно, — потянулась за новой папиросой Нина Сергеевна. — Сочинитель!

— М-м-м, да, — многозначительно произнес Голубовский, еще не решив, как ему следует отнестись к Сашиному розыгрышу.

Не выдержав, я громко расхохотался. Откровенно говоря, мне понравилась Сашина озорная выдумка.

А потом, как это порой случается в компании, на какой-то миг наступила тишина. Именно в эту минуту до нас донесся странный непрерывный гул, смешанный с неясным стрекотанием. Так гудит по ночам работающий вдали трактор.

— Что это? — встревоженно спросила Оля.

Все, кто был в блиндаже, мгновенно забыв про Сашу, напряженно прислушивались к звуку, который понемногу нарастал и все приближался и приближался. Торопливо надев шапку, Сиволобов заспешил вверх по лестнице. Гул усилился. Сквозь него слышалось лязганье металла, а связной уже стоял на виду у нас и, пораженный открытием, докладывал:

— Товарищ майор, кажись, танки гремят.

— Танки?!

Настоятельно запищал зеленый ящик телефонного аппарата. Голубовский устремился к нему, поднял трубку.

— Тюльпан слушает… У аппарата Девятый. — На несколько секунд майор умолк, а затем быстро и четко, с небольшими промежутками, стал повторять: — Есть!.. Есть!.. Есть!..

Голубовский положил трубку. Он был похож на военачальника, принявшего серьезное решение. Кинув взгляд на жаждущих поскорее узнать, что он услышал, чеканя слова, произнес:

— Полная боевая готовность. Приказано всем по местам! Началось. Танки идут на переправу. Сосредоточение на крымском берегу… Подполковник Угрюмцев на НП начинжа.

Взволнованные, все поднялись из-за стола. Ведь этого часа ждали так долго. Я увидел устремленные на меня вопросительные взгляды. Я-то ведь, кажется, должен был знать о намеченной операции. Потому, наверно, думали они, и задержался тут. Но и я, к стыду своему, не был осведомлен о времени выхода танковой армии на боевой рубеж, хотя о том, что танки в огромном количестве прибыли к нам на фронт, мне было известно.

— Нет, ребята, я и не знал, что сегодня… — сказал я.

— Танки!.. Значит, наступление. Замечательно!..

Потекян бросился к выходу. Вверху опять приоткрылась дверь — рев и лязганье идущих к переправе танков послышались громче.

— Наконец-то! — вырвалось у Звонцовой. — Танки, товарищи!.. Вот и дождались. Пойти послушать.

Она схватила свою шинель и стала ее торопливо надевать. Не позабыла и папиросы. Но не успела Нина Сергеевна одеться, с лестницы пулей слетел Потекян, кинулся к Нагорнику, обнял его за плечи.

— Ах, хитрый Саша!.. Ты знал, ты знал!.. Потому и устроил… Почему не сказал? Понимаю… Спасибо, капитан!..

Саша стоял обалделый, пытаясь улыбнуться и не зная, как ему принимать благодарность Потекяна. Конечно же он-то, не отлучавшийся с сивашского острова, ничего не мог знать о готовящейся танковой переправе. Он бросил взгляд на меня. Глаза его, одновременно и счастливые и виноватые, говорили: не разубеждай. Пусть так и думает.

А гул идущих танков, рев их моторов, лязганье гусениц все нарастали. В звуках, доходящих до нас, мы не услышали, когда снова заработал движок. Но вот и снова: сперва сделались рубиновыми нити накала в стеклянных пузырьках, а затем, мигнув, вспыхнуло электричество, в котором померк огонь керосиновых фитилей. Стало ясным, что ночи на Сиваше сегодня не будет. Готовый к исполнению любого приказа, стоял уже одетый в шинель и подпоясанный солдатским ремнем связной. Жмурясь от света, спешившая наверх Звонцова подошла к Нагорнику.

— Саша, — сказала она, — вы и вправду добрый вестник, дайте я вас поцелую, именинник! — и она рассмеялась, как, помнилось мне, не смеялась давно.

— Да нет, я же так… — растроганный капитан тоже натягивал шинель.

— Я пойду на остров, товарищ майор, разрешите?

— Как же пройдешь, а танки, тьма… Смотри…

— Ничего, доберусь как-нибудь. Разрешите идти?

— Действуйте согласно обстановке, — ответил ему по-уставному вытянувшийся Голубовский. Он вспомнил, что сейчас оставался за подполковника.

Сиволобов за эти минуты успел побывать на воздухе и снова вернуться назад.

— Мать родную не узнаешь, такой туман, товарищ майор, — доложил солдат. — Угадало, что ли, командование? В самый раз для переправы. Ничего немцу ниоткуда не увидать.

— Я на мост, товарищ майор, разрешите?

Это вслед за ушедшим Сашей отрапортовал уже сменивший сапоги и одевшийся Потекян.

— Давай. Сообщай обо всем, и почаще.

Казалось, безучастным к происходящему оставался только Лютиков. Буквально выполняя приказ «все по своим местам», он снова сидел за калькой. Неприметное лицо младшего лейтенанта выражало усердие и аккуратность.

Оля тоже хотела пойти наверх и уже накинула на голову платок Звонцовой, но Голубовский велел ей оставаться. Машинистка могла понадобиться каждую минуту.

— Побудь, Оля, — сказал он. — Мы с тобой в Крым успеем. Придет утро. Рванутся в бой танки… «Гремя броней, сверкая блеском стали…» — запел он, склонившись над картой, и вдруг засмеялся: — Блеском стали!.. Это надо же — танки-то, которые нужно маскировать?! Ну и сочиняют, атлеты!..

Я тоже надел шинель и подпоясался сверху ремнем с тяжелым ТТ в кобуре. Теперь мне нельзя было отлучаться от оперативников и следовало быть готовым к любому заданию. Повесив через плечо сумку, я взялся за шапку.