В нашем доме на Старомонетном, на выселках и в поле - [22]
На вершине иерархической пирамиды в ИГАНе стоял академик Иннокентий Петрович Герасимов – директор Института. Непосредственно с ним не сталкивалась, но имела возможность неоднократно наблюдать и слушать на заседаниях Ученого совета, на заседаниях Дирекции. Мне часто приходилось присутствовать там как Ученому секретарю отдела климатологии, иногда замещая заведующего отделом.
Надо заметить, что его внешность обращала на себя внимание: высокий, стройный, с интересным лицом, всегда динамичный, стремительный. Не один раз я видела, как он проносился, как вихрь к своему кабинету в конце длинного коридора. При обсуждении разных работ, программ, планов чувствовался ясный, острый ум, эрудиция, прекрасная ориентация и быстрая реакция в любом вопросе, в любой области. Никто не мог не почувствовать его харизмы.
Благодаря И. П. Герасимову в Институте господствовала и сохранялась здоровая атмосфера, пресекались скандалы, не замечалось давления ни по национальной, ни по политической линии.
Его работоспособность поражала. Получая с курьером вечером объемный «опус» – программу и др., уже на следующее утро в Институт приходило все не просто с замечаниями, а полностью переработанное и представленное в конструктивной форме. Его жесткость, а вернее твердость, проявились особенно в дни организации и проведении XXIII Международного географического конгресса в г. Москве в 1976 году. Несомненно, конгресс имел большое политическое значение. Подход был государственный и выражался одним словом – «Надо!» При напряженной работе некоторые сотрудники заплатили здоровьем и даже более.
Большой дипломат, обладающий талантом буквально виртуоза, И. П. Герасимов обходил все препоны на всех уровнях, утверждая значимость географической науки и Института географии в системе Академии наук СССР.
А. В. Дроздов
В отделе физической географии, 1963–2011 гг.
С отделом меня связывают 48 лет работы. Менялся Институт, как и вся страна, как и вся наша жизнь. Менялся отдел – он и назывался в эти годы по-разному. При мне сменились пять заведующих. И все эти изменения были существенными. Но сохранялось нечто, для меня очень важное.
Об этом я и хочу сказать. Не об истории, а о жизни отдела, какой я ее воспринимал и осмысливал. Конечно, менялись мои глаза, менялись оценки. Конечно, они субъективны. И все же память хранит, я надеюсь, важные вещи.
В Институт меня «распределила» комиссия, ведавшая трудоустройством выпускников географического факультета МГУ[7]. Естественно, я был рад чрезвычайно. Но еще до первого рабочего дня мне, как оказалось, предстояли смотрины. Неожиданно домой позвонила референт директора и сообщила, что академик Иннокентий Петрович Герасимов хочет со мной познакомиться и что мне надлежит в такой-то день и час ждать его у дверей Института. Почему у дверей я узнал в назначенное время – И.П. решил поговорить со мной в своей служебной машине, по пути в академическую столовую. Дорога туда занимала в то «беспробочное» время минут десять и разговор был очень коротким. Сначала И. П. сказал: «Вам придется еще многому учиться, например, способам расчета энергии, запасенной в биомассе растений, и другим новым технологиям». Затем последовал вопрос: «Как Вы думаете, помогут ли решению географических задач электронные вычислительные машины?» Я ответил в том смысле, что ЭВМ хороший инструмент, но все будет зависеть от того, что мы в нее заложим. Очевидно, интуитивно я угадал ответ, удовлетворивший директора…
Атмосфера моих первых лет. Две комнаты. В дальней (теперь там читальный зал библиотеки) стоят 7 или 8 столов, за каждым кто-то из старших. Тишина. Входил туда на цыпочках, говорил шепотом. Пиетет вырабатывался сам собой – его питали атмосфера сосредоточенной работы и имена работавших. Вы их помните: Мурзаев и Арманд старший, Никольская и Иверонова, Рихтер и Преображенский, Нефедьева и Сильвестров, Мухина, Соболев…
Первое поручение – расчеты влияния рельефа на эрозию. Огромные таблицы. Вопросы обращаю не к руководителю темы Сергею Ивановичу Сильвестрову, а к Елене Никифоровне Лисичек. Она мою работу проверяет. И она единственная из младших сотрудников имеет стол в той дальней комнате. Так что только в крайнем случае уже она сама или же мы вместе спрашиваем о чем-либо Сергея Ивановича. И вот я все посчитал, таблицы готовы. Идем к Сергею Ивановичу. Смотрит, кивает и говорит: «Спасибо, а теперь повторите все расчеты в обратном порядке. Если совпадут, можно будет двигаться дальше».
Телефон помещался у входа в первую комнату. Говорить полагалось за дверью. Давид Львович (Арманд старший, в то время зав. отделом) приспособил полочку, чтобы класть на нее записную книжку. Звонить ему приходилось много, он ведь вел массу дел. Однажды я услышал слова обо мне – как видно, он отвечал на вопрос или Ю. К. Ефремова или Е. Н. Лукашевой, меня еще в университете опекавших. Сказал всего четыре слова, я их помню хорошо: «Мальчик старательный, но зелен». Я с рвением принялся штудировать совершенно новые для меня книжки, спросив перед этим у Давида Львовича совета – с чего начать – и получил большущий список. А вскоре по этому же телефону Давид Львович договорился с Михаилом Ивановичем Будыко о моей у него стажировке. Чудное было время.
В книгу известного режиссера-мультипликатора Гарри Яковлевича Бардина вошли его воспоминания о детстве, родителях, друзьях, коллегах, работе, приметах времени — о всем том, что оставило свой отпечаток в душе автора, повлияв на творчество, характер, мировоззрение. Трогательные истории из жизни сопровождаются богатым иллюстративным материалом — кадрами из мультфильмов Г. Бардина.
А. Моруа — известный французский писатель. Среди его произведений — психологические романы и рассказы, фантастические новеллы и путевые очерки, биографии великих людей и литературные портреты. Последние и составляют настоящий сборник. Галерея портретов французских писателей открывается XVI веком и включает таких известных художников слова, как Монтень, Вальтер, Руссо, Шатобриан, Стендаль, Бальзак, Флобер, Мопассан, Франс, Пруст, Мориак и другие. Все, написанное Моруа, объединяет вера в человека, в могущество и благотворное воздействие творческой личности. Настоящий сборник наряду с новыми материалами включает статьи, опубликованные ранее в изданиях: А.
Офицерство в царской России всегда было особой «кастой», отличающейся как от солдат, так и от гражданских людей. Отстраненность от общества объяснялась, в частности, и тем, что офицеры не имели права присоединяться к политическим партиям, а должны были на протяжении всей жизни руководствоваться лишь принципами долга и чести. Где офицеры конца XIX – начала XX века проводили время, когда могли жениться и как защищали свою честь? Обо всем этом вы узнаете из мемуаров русских офицеров XIX века.
Иван Васильевич Бабушкин -- один из первых рабочих-передовиков, которые за десять лет до революции начали создавать рабочую социал-демократическую партию. Он был одним из активнейших деятелей революции, вел пропагандистскую работу во многих городах России, участвовал в создании ленинской "Искры", возглавлял революционное движение в Иркутске. Кроме непосредственно воспоминаний И.В. Бабушкина, издание включает краткую биографическую справку, некролог Ленина о Бабушкине, а также приложение -- "Корреспонденции И.В.
БЕЗРУЧКО ВАЛЕРИЙ ВИКТОРОВИЧ Заслуженный артист России, член Союза театральных деятелей, артист, режиссёр, педагог. Окончил Театральный институт им. Щукина и Высшие режиссёрские курсы. Работал в Московском драматическом театре им. А.С. Пушкина. В 1964–1979 гг. — актёр МХАТа им. Горького. В последующие годы работал в Московской Государственной филармонии и Росконцерте как автор и исполнитель литературно-музыкальных спектаклей. В 1979–1980 гг. поставил ряд торжественных концертов в рамках культурной программы Олимпиады-80 в Москве.
«Последние полтора десятка лет ознаменовались небывалой по своему масштабу публикацией мемуаров, отражающих историю России XIX — начала XX в. Среди их авторов появляются и незаслуженно забытые деятели, имена которых мало что скажут современному, даже вполне осведомленному читателю. К числу таких деятелей можно отнести и Василия Силовича Кривенко, чье мемуарное наследие представлено в полном объеме впервые только в данном издании. Большое научное значение наследия В. С. Кривенко определяется несколькими обстоятельствами…».