В начале - [4]

Мои исследования показывают, что если Картажье можно сравнить с Калигулой, то я подобен императору Тиберию Клавдию. Вначале его считали идиотом, как и меня. Но его глупость на славу послужила ему, ибо он выжил, несмотря на всевозможные заговоры и получил власть, хотя это и было совсем не то, к чему он стремился на самом деле. Он был одряхлевшим стариком и калекой, как и я. Я не могу даже вдохнуть, не ощутив боли, терзающей мою грудь, а после каждого пятого или шестого выдоха я задыхаюсь от кашля.

И он был историком. Он старался учить других. Он хотел, чтобы другие учились на ошибках его предшественников. И, полагаю, он мечтал, чтобы его вспоминали. Он возжелал бессмертия, что дарует после смерти слава, и которое не может получить тело во время жизни. Он разматывал запутанные клубки истории для каждого, кто пожелал бы прислушаться...

Я буду поступать также. Ибо, полагаю, я теперь стою на краю обрыва. Смрад от пылающих домов и обугливающейся плоти раздражает мои ноздри и разрывает легкие. Мое тело распадается на части, но у меня есть пленники, с которыми нужно разобраться, и жребий -- я столь долго избегал его и так давно жаждал -- которому наконец-то суждено исполниться.

Будет неправильно, если все закончится, а я даже не попытаюсь последовать традициям моего духовного родича. Я создам свою историю. Я расскажу обо всем, да, расскажу. Глядя на руины моего мира, моих грез, я познакомлю всех, кто придет после меня, со всем подробностями, которые только смогу вспомнить...

Ибо, несмотря на весь мой цинизм, я полностью раздавлен бременем ответственности, оно словно саван надо мной, как и это облако дыма, окутавшее наш великий прежде город, -- но я все хочу надеяться, что кто-нибудь сможет научиться на наших ошибках. Что я смогу научить тех, кто придет следом за мной.

Я сейчас сижу в моем внутреннем убежище, в своем личном кабинете. Здесь нет окон, хотя в этом отношении кабинет не слишком отличается от остальных помещений дворца. Да, там есть окна, но все они занавешены под предлогом безопасности и секретности. Хотя я не полностью уверен в этом, думаю, что, по мнению моих советников, если я смогу видеть разрушения из любого окна дворца, я очень скоро сойду с ума. В большинстве случаев я подчиняюсь их желаниям...

Но одно окно осталось. Одно окно в тронной зале -- оно занавешено, но время от времени я смотрю в него, наблюдая за реальным воплощением моих самых ужасных кошмаров. Я продолжаю надеяться, что повторяющиеся взрывы позволят мне обрести спасительную бесчувственность...

Я впервые вошел в эту тайную комнату по приглашению Картажье, он продемонстрировал мне ряд отрубленных голов, казалось, не замечая при этом, что они мертвы. Бывшие обладатели голов были казнены уже очень давно, но я ощутил, как их безжизненные взгляды впиваются в меня. Я не мог воспринять их взгляд иначе. В противном случае я не мог бы сохранить эту эмоциональную холодность, с какой я воспринимаю теперешнее состояние моего народа.

Я энаю, что последнее противоречит предшествующему. Противоречивость -- прерогатива женщин, идиотов и императоров.

Ну что ж, история. С чего начать? С чего же начать?

С Вавилона-5, полагаю. Именно там должен начаться мой рассказ. Поскольку это была станция, созданная людьми, я буду отсчитывать время, как это делают обитатели Земли. Двадцать один год тому назад -- по летоисчислению людей.

Рядом со мной на столе стоит большая бутыль. Я откупориваю ее и делаю глоток -- просачиваясь внутрь, жидкость необыкновенно приятно обжигает мое горло. Многие заявляют, что алкоголь притупляет восприятие. Несчастные глупцы. Единственное время, когда я способен ясно воспринимать происходящее -- те минуты, когда по моим жилам течет горячая жидкость. Чем больше алкоголя, тем яснее становится все вокруг.

Я начал понимать все происходящее с поразительной ясностью лишь недавно...

Я был там в самом начале Третьей эпохи в истории человечества. Она началась в 2257 году, когда в нейтральный сектор пространства была выведена последняя из станций серии "Вавилон". Станция стала местом встречи и домом для дипломатов, авантюристов, дельцов, путешественников из сотен миров. Порой там было небезопасно, но мы пошли на риск, ибо Вавилон-5 стал последней надеждой Галактики на прочный мир.

Когда я впервые прилетел на Вавилон-5, командиром станции был парень с выступающим подбородком по имени Джеффри Синклер. Но через некоторое время при загадочных обстоятельствах он улетел навстречу не менее загадочной судьбе. Его заменил капитан Джон Шеридан. Шеридан был последним командиром Вавилона-5, и под его руководством станция преобразилась. Станция стала воплощением мечты... мечты о Галактике без войн, где различные цивилизации сосуществуют во взаимном уважении, отринув зависть и вражду... Мечты, величайшей угрозой которой...

Что это за шум?

Смех.

Я откладываю все в сторону и внимательно прислушиваюсь. Кто может смеяться, когда все вокруг в руинах? Очевидно, это некто, не сожалеющий о жизненных утратах, кто привык к ужасам, происходящим в эти дни. Я заинтригован -- мне не терпится увидеть подобное существо. Нельзя сказать, что я не встречал подобных ему. Я помню день -- их было столько в небе, что они затмили солнце. Я встречался с их агентом, чью голову я приказал посадить на кол. Но ни у кого из них смех не был таким откровенно беспечным, таким беззаботным.