В мире фантастики и приключений. Выпуск 6. Вторжение в Персей - [2]

На вопрос одного из собеседников, какие следовало бы принять меры, Уэллс ответил: «Я об этом достаточно много писал… Мое лекарство — всемирное государство, плановое хозяйство, социализм. Вот почему последние тридцать лет я трачу так много времени и энергии на пропаганду этих идей»!.

За последние пять-шесть лет советские читатели получили возможность обстоятельно познакомиться с творчеством современных писателей-фантастов США, Англии, Франции и других капиталистических стран. Мы уже неоднократно пытались в прежних статьях проследить некие закономерности в развитии научно-фантастической литературы Запада, сильной в критике противоречий капиталистической действительности и удивительно беспомощной в попытках нарисовать облик грядущего мира.

О каком бы писателе ни шла речь: будь то талантливейший лирик Рэй Бредбери, вглядывающийся в мир с иронической и печальной улыбкой, или Клиффорд Саймак, пытающийся утопить в блистательном юморе острую тревогу и неудовлетворенность существующим порядком вещей, или Айзек Азимов, известный ученый и один из самых здравомыслящих фантастов наших дней[1], или англичанин Джон Уиндэм, прозванный «современным Уэллсом», — все они в своем видении будущего уступают великому предшественнику, как в масштабности, так и в глубине социальных обобщений. Либо они переносят через века и тысячелетия, а заодно уж и через беспредельные пространства космоса, привычные и, видимо, представляющиеся нерушимыми признаки существующего правопорядка (материальное неравенство, эксплуатация большинства меньшинством, жестокая власть денег, постоянная угроза безработицы и т. п.), либо «моделируют» будущее согласно новомодным социологическим теориям «излечения» капитализма, вроде «мэнеджериальной революции» (Дж. Барнхэм) и так называемой конвергенции капитализма и социализма с их последующим превращением в «единое индустриальное общество».

Даже в лучших фантастических рассказах английских и американских писателей, представленных, к примеру, в десятом выпуске «Библиотеки всемирной фантастики», трудно найти сюжеты, обещающие человечеству какой-то реальный выход из тупика. Вот, скажем, широко распространенная в западной литературе тема «первого контакта». Читатели помнят, как трактует ее Мюррей Лейнстер в своем известном рассказе, который так и называется «Первый контакт»: «Если чужие узнают о существовании людей, возникнет дилемма — торговать или сражаться».

В рассказе Пола Андерсона «Поворотный пункт» американские космонавты, попавшие на планету Джорил, населенную миролюбивыми дикарями, обладающими огромным интеллектуальным потенциалом, ставят под сомнение целесообразность дальнейшего развития контактов. Первое, что приходит им в голову, опасность последующего захвата и порабощения джорильцами Земли. Не лучше ли, пока не поздно, уничтожить обитателей зоны, куда опустился звездолет? Или, может быть, для предотвращения «угрозы» стерилизовать всех джорильцев? В конце концов космонавты принимают более «гуманное» решение — взять с собой на Землю удивительно смышленую девочку Миерну: «Строго говоря, дорогая ты моя малышка, ну и грязную же шутку мы с тобой сыграем! Подумать только — вырвать тебя из этой патриархальной дикости и швырнуть в горнило гигантской бурлящей цивилизации! Ошеломить нетронутый мозг всеми нашими техническими штуками и бредовыми идеями, до которых люди додумались не потому, что умнее, а потому, что занимались этим немного дольше вас. Распылить десять миллионов джорильцев среди наших пятнадцати миллиардов! Конечно, вы клюнете на это. Вам с собой не совладать, да и соблазн велик. А когда вы наконец поймете, что происходит, будет поздно отступать, вы окажетесь на крючке».

Когда буржуазные фантасты переносят в далекое будущее поклонение золотому тельцу («Кимон» Клиффорда Саймака), неотвратимую угрозу безработицы («Пурпурные поля» Роберта Крэйна) или гибель цивилизации после третьей мировой войны («Нулевой потенциал» Уильяма Тэнна), то это не значит, конечно, что они действительно хотели бы увековечить социальную несправедливость и политические противоречия наших дней. Напротив, каждый из этих авторов в прозрачной аллегорической форме обнажает все худшие стороны современной капиталистической действительности. Подобные произведения для того и пишутся, чтобы выразить критическое отношение к существующему порядку вещей. Но вся беда в том, что в этих фантастических аллегориях и сатирических образах почти невозможно уловить каких бы то ни было жизнеутверждающих позитивных идей.

Нам хотелось бы в связи с этим обратить внимание читателей на одно любопытное явление. В своих публицистических высказываниях американские и английские фантасты несравненно более дальновидны и даже «революционны», нежели в произведениях, которые они сами создают.

На страницах «Иностранной литературы», 1967 г., № 1, опубликованы ответы на весьма элементарный вопрос редакции: почему вы избрали в своем творчестве жанр научной фантастики?

А. Азимов отвечает так: «Поскольку фантастика повествует о будущем, о других мирах и, может быть, о других системах мышления, в ней вполне возможны такие движения мысли, которые нам, живущим в этом мире и в эту эпоху, чужды (и подчас даже не столько чужды, сколько непривычны!). А это значит, что научная фантастика свободнее, чем любая другая область литературы».