В мире античных свитков - [43]

Для записи текста страницы кодекса также расчерчивались, но уже не свинцом, как это делалось на папирусе, а тупой стороной какого-нибудь режущего инструмента, оставляющего вдавленную линию.

Как правило, кодекс сохранял деление на такие части («книги»), на которые делился оригинал, существовавший в форме свитков. Теперь каждый отдельный свиток превращался фактически в главу кодекса, хотя старое название «книги» за этой главой сохранялось. Латинский термин «пагина» («страница»), употреблявшийся в применении к книге-свитку, теперь переносится на страницу кодекса.

Несколько кодексов, содержавших какое-то целое произведение или собрание сочинений одного автора, назывались корпусом.

Знаки и технические указания, встречавшиеся в свитке, перешли на книгу-кодекс. Так, например, слово «исправлено», ставившееся в конце свитка и означавшее, что свиток проверен и отредактирован, стало помещаться и в конце кодекса, а иногда и в конце отдельных «книг», то есть, по сути дела, глав.

Уже к концу I века нашей эры кодексы из пергамена стали обычным и общеупотребительным видом книги. Но соперничество обоих видов книги все еще продолжалось, и это нашло отражение в эпиграмме Марциала, отразившей мнение тех кругов римской» образованной публики, которые смогли быстро оценить преимущества нового типа книги. Марциал пишет (XIV, 190):

В кожаных малых листках теснится Ливий огромный,

Он, кто в читальне моей весь поместиться не мог.

«Малые листки» упомянуты здесь не случайно. В римской книжной технике кодекс вначале выступал в качестве портативной, дорожной («карманной») книги, или книги, предназначенной в подарок. Исконные форматы кодекса были очень небольшими (напр., 5×6.5 см), и так продолжалось до IV в. н. э. Более поздние кодексы имели в высоту, в среднем от 12 до 40 см. Излюбленным форматом был близкий к квадратному — 12×14 до 23×26 см. Иногда соотношение сторон кодекса могло равняться 1:2.

На пергамене были записаны уже и речи Цицерона и многие другие авторы ко времени Марциала (ср. XIV, 188, 192 и др.).

В процессе переписки книги текст мог подвергнуться значительным искажениям. Ошибка одного переписчика усугублялась ошибками последующих, особенно тогда, когда общая культура и грамотность писцов значительно снизилась (как это имело место в средние века). Сложность заключалась еще в определенном языковом барьере, так как латынь, которую знали средневековые монахи, уже отличалась от классической латыни, «золотого» и «серебряного» века римской литературы. Особенно печальная судьба постигла рукописи, содержавшие комедии Плавта. Эти комедии были написаны на живом народном языке, которому была чужда всякая искусственность («когда я слушаю тещу мою Лелию, — говорит герой одного из диалогов Цицерона, — мне кажется, что я слушаю Плавта или Невия»). В языке Плавта было также много архаических форм, что отмечал уже Цицерон в своем сочинении «Об ораторе» (III, 344). Не зная языка Плавта и совершенно не понимая плавтовской просодии и метрики, переписчики коверкали слова по своему произволу. Искажения достигли крайнего предела во времена деятельности итальянских гуманистов, когда производились изменения не только в отдельных словах, но допускались целые перестановки фраз, сокращения и пропуски больших частей текста.

В 1815 году Анджело Маи открыл в Амброзианской библиотеке Милана палимпсест, где под библейским текстом, написанным в средние века, оказался древнейший текст комедий Плавта, восходящий к римским временам, во всяком случае, не позднее V века нашей эры. На основе вновь открытого текста знаменитый филолог середины XIX века Ричль издал в 1848–1853 гг. уже значительно исправленными 11 комедий Плавта, положив тем самым начало восстановлению подлинного звучания творений гениального драматурга, вторично вернув их к жизни в том виде, в каком они появились на свет.

Большую роль в сохранении памятников античной литературы, и древней книги вообще сыграл уже упоминавшийся здесь политический деятель и ученый Италии Кассиодор Сенатор, живший в конце V — начале VI века нашей эры. Он родился в Калабрии (поместье Скилакиум) и происходил из римской провинциальной знати. Его отец и дед занимали видные посты в государстве, и сам он еще совсем молодым человеком выдвинулся при Одоакре, сместившем последнего римского императора, Ромула Августула, с трона Западной Римской империи.

Когда король остготов завоевал север Италии, Кассиодор добился того, что южные провинции страны добровольно присоединились к государству Теодориха. За это Кассиодор был обласкан и вознагражден высокими административными постами. В своей деятельности Кассиодор стремился сблизить завоевателей с коренным населением Италии; почвой для сближения была высокая римская культура, которую стремились перенять варвары. Кассиодор был самым удобным человеком для остготских властителей, стремившихся привлечь на свою сторону местную знать, так как он делал все, чтобы приспособить действия остготов к нормам и руслу традиционной римской государственности. В 614 г. Кассиодор занимает пост консула и осуществляет руководящую роль в управлении южными провинциями страны. Двенадцать книг его «Различных документов», изданных еще тогда, когда он занимал все эти ответственные посты, говорят о том, что ему были доступны важнейшие официальные и законодательные акты.