В министерстве двора. Воспоминания - [79]

Γр. Воронцов, работая над ворохом бумаг, доставлявшихся к нему ежедневно, постоянно требовал справки о «примерах прежних лет». Василий Григорьевич являлся живой справочной книжкой и потому почти безотлучно находился при министре все время, как тот рассматривал бумаги. Приложив палец к верхней губе, дабы нечаянно не свистнуть в отверстие выпавшего зуба, он тихим голосом, но убежденным тоном доводил до сведения, какая резолюция положена была прежде в аналогичном случае. Пожарский ловким движением руки, вооруженной кусочком клякс-папир, осушал чернила министерской подписи, убирал законченный доклад и подсовывал новый.

Постоянное общение с министром как будто несколько вскружило голову чиновнику, занимавшему еще недавно незначительную должность; так, по крайней [мере], представилось старику Кирилину. Как-то он, директор канцелярии, выходя из кабинета министра, приказал Василию Григорьевичу напомнить о чем-то министру. «Слушаю-с, я переговорю с его сиятельством», — ответил ему скромный, всегда почтительный Пожарский. «Как вы смеете так выражаться! “Пе-ре-го-во-рить" с министром! Да вам дозволяется только докладывать и слушаться…», — захрипел старик, считавший себя начальником Пожарского, командированного лишь из канцелярии для исполнения обязанностей секретаря.

Пожарский после разноса ходил как в воду опущенный и, вернувшись домой, слег в постель. Заместителем его, под наименованием дежурного чиновника, назначен был от канцелярии Михаил Васильевич Иванов, прилежный старослуживый чиновник, толстенький, с блинчатым, тщательно сплошь выбритым лицом, на котором торчал небольшой вздернутый носик. Помогая министру разбирать бумаги, он сильно волновался, краснел, обливался потом, видимо, страдал от нервного возбуждения. Министр очень любезно заговаривал с ним, старался ободрить беднягу, но это мало действовало на терявшегося чиновника. «Нет, не по мне эта должность. Буду Христом Богом просить Василия Григорьевича поскорее выздороветь, а то как пить дать кикну».

Так он промучился дня три, пока не появился вновь Пожарский. Во время «высочайших вояжей» министра сопровождал он же, совмещая секретарские и писарские обязанности. Поездки эти иногда затягивались надолго, в особенности во время пребывания на южном берегу Крыма, и приносили значительный добавок к его содержанию в виде суточных и особых наградных.

Бедного Василия Григорьевича подкосил тяжкий недуг — саркома в носово-лобной полости. Долго он страдал, не знал, однако, истины, все надеялся на скорое излечение до самой смерти. Хоронили скромного Пожарского с большой помпой. Тогда только что появились первые «похоронные бюро» с их разрядами. Министр отдал распоряжение об отпуске денег на похороны с тем, чтобы все было «как следует»; лицо, приводившее в исполнение приказ, и заказало похороны по первому разряду. Когда гр. Воронцов вышел из Конюшенной церкви, где отпевали покойного, то был неприятно удивлен балаганно-цирковой, сусальной процессией с каким-то тамбурмажором впереди. Думали угодить и переборщили.

Должность секретаря вновь организованной канцелярии министра занял Николай Диегович Дюбрейль-Эшаппарр, лейтенант Гвардейского экипажа, интеллигентный, рыцарски настроенный человек. Сопровождая министра в «высочайших вояжах», он успел себя зарекомендовать прекрасно в глазах лиц ближайшей царской свиты, стал известен царю и царице; скоро он получил звание камер-юнкера, а затем и камергера. Дальнейшая карьера его была подрезана уходом гр. Воронцова с поста министра; впрочем, его подстерегала другая, более страшная опасность, таившаяся в его организме — паралич. Он должен был уйти в отставку полным инвалидом.

Еще с первых дней командирования моего в распоряжение гр. Воронцова я пригласил, с ведома его, для письмоводства бывшего старшего писаря штаба Гвардейского корпуса Семена Петровича Линдена. Приятный по внешности, толковый, способный работник, на редкость добрый, отзывчивый человек, он быстро освоился с дворцовыми порядками, приобрел среди разнообразных служащих общие симпатии. Семен Петрович всегда за кого-либо просил, выступал с ходатайствами, даже рискуя перенести неприятности. Нельзя было не любить этого незлобливого, услужливого и притом веселого по натуре человека. Ранним утром являлся он на службу, приводил в порядок бумаги и письменные принадлежности на столе у министра и приступал к занятиям. Уходил из канцелярии почти всегда последний. Обыкновенно со стороны сослуживцев сыпались шуточные выступления в сторону несколько наивного Семена Петровича, а он бойко, весело отбивался от приставаний к нему любившей его молодежи, недавно еще покинувшей университетскую аудиторию. Порою Семен Петрович любил кутнуть, слабость эта была безобидная, не серьезная, но давала материал к шуточкам над ним.

Когда гр. Воронцов-Дашков покинул министерство, Линден, оставаясь на дворцовой службе, исполнял при нем обязанности частного секретаря, а в 1905 году уехал вместе с ним на Кавказ. В Тифлисе он бессменно состоял при наместнике вплоть до увольнения того в 1915 году. Дослужился до чина действительного статского советника и звезды. В1920 году Линден умер.