В метре друг от друга - [13]

– Прошу прощения! Отсоединился. Я забыл закрепить его после душа.

Медленно выдыхаю. Оказывается, я задержала дыхание и все это время даже не дышала. А это не так-то легко, когда легкие у тебя едва работают.

Джули прислоняется к стене. Судя по виду, ей ничуть не лучше, чем мне.

– По… Черт… Когда так падает кислород… – Она трясет головой. – Верни датчик на место.

– Послушай, Джули. – По поворачивается к ней. – Эта штука мне больше не нужна. Разреши ее снять, а?

– Даже не думай. Твоя легочная функция ни к черту. Мы должны присматривать за тобой, так что тебе придется его носить. – Джули переводит дух и достает пластырь, чтобы закрепить сенсор. – Давай… пожалуйста.

По шумно вздыхает, но прикрепляет датчик к пульсовому оксиметру, который носит на запястье.

Дыхание наконец восстановилось, и я киваю:

– Верно, По. Ты уж его носи.

Он закрепляет сенсор на среднем пальце, поднимает руку, смотрит на меня и улыбается.

Я закатываю глаза, выглядываю в коридор и отыскиваю дверь комнаты 315. Несмотря на весь шум и гам, она плотно закрыта, но внизу виднеется полоска света. Неужели даже голову не высунул посмотреть, что случилось, у всех ли все в порядке?

На этаже практически перекличка, все двери приоткрыты, люди выглядывают, проверяют, не случилось ли чего.

Мнусь в нерешительности на месте, приглаживаю волосы и поворачиваюсь к По. Он поднимает брови:

– Ты ради кого это прихорашиваешься?

– Не смешно. – Я бросаю на него и Джули сердитый взгляд и указываю на поднос с завтраком: – У тебя яичница остыла, и трюфели пропадают.

С этими словами я поворачиваюсь и спешу к себе по коридору. Чем дальше от палаты 315, тем лучше.

Глава 4 Уилл

Тру сонные глаза, кликаю по еще одному видео, а на подносе, рядом с кроватью, стынет недоеденная яичница с беконом.

Не спал всю ночь, просматривал одно за другим ее видео. Можно сказать, прошел марафон Стеллы Грант, хотя о кистозном фиброзе там так себе рассказано.

Пробегаю глазами сайдбар и перехожу на следующее видео.

Это прошлогоднее. Освещение слабое, практически никакое, если не считать яркого пятна камеры. Похоже на какое-то собрание по сбору средств, проходящее в полутемном баре. Над сценой болтается здоровенный баннер: СПАСИ ПЛАНЕТУ – ПОДДЕРЖИ ДЕНЬ ЗЕМЛИ.

Камера нацелена на мужчину с акустической гитарой, сидящего на деревянной табуретке. Рядом девочка с каштановыми кудряшками. Он играет, она поет. Оба уже знакомы мне по предыдущим видео – отец Стеллы и ее сестра, Эбби.

Камера переходит на Стеллу – на лице широкая улыбка, зубы белые и ровные, как я и думал. Макияж тоже присутствует, и выглядит она – кто бы мог подумать – совершенно по-другому. Впрочем, дело даже и не в макияже. На видео она счастливее. Спокойнее. Не похожа на ту, которую я видел здесь своими глазами. И когда она вот так вот улыбается, то даже канюля в носу совсем ее не портит.

– Папа, Эбби! Вы тут всех затмили! Если даже мне суждено умереть, не дожив до двадцати одного года, то по крайней мере в баре я побывала. – Она поворачивается, и камера показывает женщину с такими же длинными каштановыми волосами, сидящую рядом с ней в ярко-красной кабинке. – Скажи привет, мам!

Женщина улыбается и машет в камеру рукой.

Мимо столика проходит официантка, и Стелла останавливает ее:

– Будьте добры, бурбон, пожалуйста. Чистый.

– Нет-нет, она не будет! – слышится шокированный женский голос.

Я фыркаю от смеха:

– Молодец, Стелла. Зачетная попытка.

Включается яркий свет. Звучавшая на заднем плане песня кончается, и Стелла бурно аплодирует, а потом направляет камеру на улыбающуюся ей со сцены сестру.

– Так вот оно что, – говорит Эбби и указывает на Стеллу. – Оказывается, моя сестренка сегодня тоже здесь. Мало того, что она борется за свою жизнь, так теперь еще и планету спасает! Давай, Стелла, покажи им!

В моих динамиках растерянный и смущенный голос:

– Вы что, ребята, заранее это спланировали?

Перед камерой ее мать. На губах улыбка.

– Давай, детка. Я сниму!

«Картинка» расплывается, дрожит, и телефон переходит из рук в руки.

Она вешает на плечо свой портативный концентратор кислорода, публика приветствует ее восторженными криками, а сестра Эбби помогает подняться на сцену и выйти на свет. Стелла нервно поправляет канюлю и, получив от отца микрофон, поворачивается к собравшимся:

– Я первый раз буду делать это на публике. Так что не смейтесь.

Разумеется, все смеются, включая и саму Стеллу. Только ее смех немного напряженный. Она настороженно смотрит на сестру, и Эбби говорит что-то неразборчивое. Микрофон улавливает только «очень и еще чуть-чуть».

И что бы это могло означать?

Как ни удивительно, лицо Стеллы разглаживается, словно по мановению волшебной палочки, нервозность улетучивается. Ее отец начинает наигрывать на гитаре, и я мурлычу под нос, еще не поняв, что именно они поют. Публика подхватывает, люди раскачиваются в такт, головы движутся влево-вправо, ноги отбивают ритм.

– Я слышал тайный звуков строй…

Вау, они еще и петь умеют.

Голос у Стеллы хрипловатый и мягкий, ровный, как и надо, а у ее сестры – чистый и сильный. Камера приближается к Стелле, черты ее лица оживают в свете лампы, и я кликаю по клавише «пауза». Беззаботная, улыбающаяся, счастливая, она стоит на сцене рядом с отцом и сестрой. Интересно, что же так взволновало ее вчера.