В людях - [18]

- А привеска не было? Нет? Ну-ка, открой рот! - и торжествующе кричали: - Сожрал привесок, вон крошки-то в зубах!

...Работал я охотно, - мне нравилось уничтожать грязь в доме, мыть полы, чистить медную посуду, отдушники, ручки дверей; я не однажды слышал, как в мирные часы женщины говорили про меня:

- Усердный.

- Чистоплотен.

- Только дерзок очень.

- Ну, матушка, кто ж его воспитывал!

И обе старались воспитывать во мне почтение к ним, но я считал их полоумными, не любил, не слушал и разговаривал с ними зуб за зуб. Молодая хозяйка, должно быть, замечала, как плохо действуют на меня некоторые речи, и поэтому всё чаще говорила:

- Ты должен помнить, что взят из нищей семьи! Я твоей матери шёлковую тальму подарила. Со стеклярусом!

Однажды я сказал ей:

- Что же, мне за эту тальму шкуру снять с себя для вас?

- Батюшки, да он поджечь может! - испуганно вскричала хозяйка.

Я был крайне удивлен: почему - поджечь?

Они обе то и дело жаловались на меня хозяину, а хозяин говорил мне строго:

- Ты, брат, смотри у меня!

Но однажды он равнодушно сказал жене и матери:

- Тоже и вы хороши! Ездите на мальчишке, как на мерине, - другой бы давно убежал али издох от такой работы...

Это рассердило женщин до слёз; жена, топая ногою, кричала исступлённо:

- Да разве можно при нём так говорить, дурак ты длинноволосый! Что же я для него, после этих слов? Я женщина беременная.

Мать выла плачевно:

- Бог тебя прости, Василий, только - помяни мое слово - испортишь ты мальчишку!

Когда они ушли, в гневе, - хозяин строго сказал:

- Видишь, чортушка, какой шум из-за тебя? Вот я отправлю тебя к дедушке, и будешь снова тряпичником!

Не стерпев обиды, я сказал:

- Тряпичником-то лучше жить, чем у вас! Приняли в ученики, а чему учите? Помои выносить...

Хозяин взял меня за волосы, без боли, осторожно и, заглядывая в глаза мне, сказал удивлённо:

- Однако ты ёрш! Это, брат, мне не годится, не-ет...

Я думал - меня прогонят, но через день он пришёл в кухню с трубкой толстой бумаги в руках, с карандашом, угольником и линейкой.

- Кончишь чистить ножи - нарисуй вот это!

На листе бумаги был изображён фасад двухэтажного дома со множеством окон и лепных украшений.

- Вот тебе циркуль! Смеряй все линии, нанеси концы их на бумагу точками, потом проведи по линейке карандашом от точки до точки. Сначала вдоль - это будут горизонтальные, потом поперёк - это вертикальные. Валяй! Я очень обрадовался чистой работе и началу учения, но смотрел на бумагу и инструменты с благоговейным страхом, ничего не понимая.

Однако тотчас же, вымыв руки, сел учиться. Провёл на листе все горизонтальные, сверил - хорошо! Хотя три оказались лишними. Провёл все вертикальные и с изумлением увидал, что лицо дома нелепо исказилось: окна перебрались на места простенков, а одно, выехав за стену, висело в воздухе, по соседству с домом. Парадное крыльцо тоже поднялось на воздух до высоты второго этажа, карниз очутился посредине крыши, слуховое окно - на трубе.

Я долго, чуть не со слезами, смотрел на эти непоправимые чудеса, пытаясь понять, как они совершились. И, не поняв, решил исправить дело помощью фантазии: нарисовал по фасаду дома на всех карнизах и на гребне крыши ворон, голубей, воробьёв, а на земле перед окном - кривоногих людей, под зонтиками, не совсем прикрывшими их уродства. Затем исчертил всё это наискось полосками и отнёс работу учителю.

Он высоко поднял брови, взбил волосы и угрюмо осведомился:

- Это что же такое?

- Дождик идёт, - объяснил я. - При дожде все дома кажутся кривыми, потому что дождик сам - кривой всегда. Птицы - вот это всё птицы спрятались на карнизах. Так всегда бывает в дождь. А это - люди бегут домой, вот - барыня упала, а это разносчик с лимонами...

- Покорно благодарю, - сказал хозяин и, склонясь над столом, сметая бумагу волосами, захохотал, закричал: - Ох, чтоб тебя вдребезги разнесло, зверь-воробей!

Пришла хозяйка, покачивая животом, как бочонком, посмотрела на мой труд и сказала мужу:

- Ты его выпори!

Но хозяин миролюбиво заметил:

- Ничего, я сам начинал не лучше...

Отметив красным карандашом разрушения фасада, он дал мне ещё бумаги.

- Валяй ещё раз! Будешь чертить это, пока не добьёшься толку.

Вторая копия у меня вышла лучше, только окно оказалось на двери крыльца. Но мне не понравилось, что дом пустой, и я населил его разными жителями: в окнах сидели барыни с веерами в руках, кавалеры с папиросами, а один из них, некурящий, показывал всем длинный нос. У крыльца стоял извозчик и лежала собака.

- Зачем же ты опять напачкал? - сердито спросил хозяин.

Я объяснил ему, что без людей - скучно очень, но он стал ругаться.

- К чорту всё это! Если хочешь учиться - учись! А это - озорство...

Когда мне наконец удалось сделать копию фасада похожей на оригинал, это ему понравилось.

- Вот видишь, сумел же! Этак, пожалуй, мы с тобой дойдём до дела скоро...

И задал мне урок:

- Сделай план квартиры: как расположены комнаты, где двери, окна, где что стоит. Я указывать ничего не буду - делай сам!

Я пошёл в кухню и задумался - с чего начать?

Но на этой точке и остановилось моё изучение чертёжного искусства.