В людских и лесных дебрях - [106]

В самом деле, вести о страшной резне, учиненной каким-то партизаном из Кузнецка, где были обезглавлены инженеры Первов, Садов и другие, головы же их были насажены на палки и выставлены на площади; где издевались самым отвратительным способом над женщинами; где истребили поголовно всю интеллигенцию и спалили здания школ, больниц и церквей, мрачным эхом разнеслись по всей Сибири, а имя Болотова ужасом пронизывало сердца жителей.

— Слышал! — отвечал я. — Но с этим ничего поделать не могу. Еду этой дорогой, и баста! Доеду ли — не знаю, но зачем над этим ломать себе голову? Вскоре все узнаю.

Незнакомец снова рассмеялся, так как, видимо, позабавило его моё легкомыслие по отношению к жизни и смерти, но вскоре став серьезным, он спросил, наклонившись ко мне.

— Были ли вы когда-нибудь на Сахалине?

— Был и объехал весь Остров… Но это уже было давно!..

Старик поднялся и протянул мне ладонь.

— Помните Болотова, — воскликнул он, — Андрея Болотова, «мстителя», которого вы встретили в дороге из Погиби до мыса Марии?

Он замолчал внезапно, а немного погодя продолжил:

— Того, который вам рассказывал об убитом в Оноре сыне… Помните?..

— Выходит это вы были? — Спросил я удивленно. — Очень изменились!

— Много времени и воды уплыло с того дня! — произнёс он в задумчивости. — Теперь все изменилось, и я изменился. Был собирателем пожертвований в церкви, а теперь взял винтовку и лью кровь людскую, как воду!

— Это вы, тот Болотов, партизан… из Кузнецка? — Задал я вопрос.

— А, я! — воскликнул он, весело встряхивая седой гривой волос. — Гуляем теперь, и всюду для меня дорога свободная!

— Как же это случилось? — с изумлением выпытывал я, совершенно забывая, какая страшная знаменитость находится передо мной. — На Сахалине вы преследовали арестантов из Оноре, а теперь нападаете на правительственных чиновников, которые были не очень снисходительны к этим арестантам?

— Это простая вещь! — отвечал он. — После первой революции власть предоставила амнистию «сахалинцам», и первыми начали выезжать арестанты из Оноре. Естественно я начал истреблять их всюду и при каждой возможности. Тогда чиновники арестовали меня и наказали на пять лет тюрьмы. Убежал, добрался до Кузнецка, откуда я родом, собрал банду разбойников и начал преследовать властных чиновников, которые помиловали моих врагов. Досадил им! Ого! А позднее большевики поубивали всех этих чиновников. Думал, что пришли к власти учтивые и справедливые люди, и пошёл с ними. Но вскоре убедился, что те, что были арестантами в Оноре, стали теперь комиссарами. Тогда начал биться с большевиками. Это вся моя история! Иначе не могу, потому что до тех пор, пока останется в живых, хотя бы один из прежних арестантов тюрьмы в Оноре, нигде не найду покоя. Не найду покоя!

Говоря это, он с размаху ударил кулаком по столу. Благодаря Болотову, я спокойно проехал через зону его влияний и уверен, что оказался единственным путешественником, который без всякого ущерба проехал эту местность. Так неожиданно пригодилась мне встреча с «мстителем» в сахалинской тайге, на тропе между Погиби и берегом Охотского моря. Убедительны бывают встречи на Земном шаре и таинственны их последствия.

IV. Чёрный монах

После встречи с Болотовым, этим трагическим «мстителем» за кровь сына, без особенных приключений добрался я до мыса Марии, расположенного на Охотском море. Вся северная часть острова было совершенно незаселённой, потому что два мелких поселения, Мотнар и Пильво, находящиеся на западном берегу острова, лежали в стороне от моей дороги.

Всюду в лесах встречал я медведей, в основном небольших, совершенно чёрных, так называемых «муравьятников», так как питаются они муравьями и их личинками, которые выгребают из муравейников. Эта пища так возбуждающе действует на медведей, что не залегают они на зимнюю спячку и не устраивают для себя берлогу. Некоторые из сибирских охотников доказывают, что «муравьятники» не являются специальной разновидностью медведя, а только экземплярами, психически болезненными, которые останавливаются в развитии и приобретают цвет, более тёмный, чем у обычного бурого медведя, а также большую злобность.

Охотники, орочоны и гольды, имеющие большой опыт в охоте на медведей, считают «муравьятника» олицетворением злого духа, которого нужно, порой, умолять и делать из него могучего союзника. Ввиду этого, только в случае большой необходимости они стреляют в него, когда, в то же время, они охотятся охотно на обычного медведя, выходя на охоту с одноствольным ружьем. Мне не приходилось быть свидетелем единоборства орочонов с владыкой северных лесов, но я присутствовал на какой-то шаманской церемонии, когда происходил смертельный поединок между человеком и медведем. Было это приблизительно от Николаева на Амуре, на стоянке кочевых орочонов. На поляну, заросшую травой, притащили пойманного и оплетенного ремнями медведя, который весил около трехсот фунтов.

Его поместили посреди небольшого пространства, огороженного невысокими столбиками и натянутыми между ними крепкими ремнями. Шаман начал тянуть жребий для присутствующих, чтобы указать на того, кто должен будет биться с медведем.