В любви и боли - [163]

И что-то мне подсказывает, что Рейчел Кокс едва ли додержится до окончания первой половины раунда (если уже не соскочила с ринга за его канаты).

- Такая тема как БДСМ всегда и в любые времена останется темой для избранных. Не важно, сколько желающих или любопытных хлынет в ее закрытую зону. Мода на латекс, кожу и ролевые игры едва ли приблизит кого-то из них к ее высокоинтеллектуальной основе. Это как с той же модой на религию. Да, ты можешь носить распятие, ходить на воскресные мессы, иногда даже исповедоваться, но обсуждать теологию по Ветхому Завету или индуистским Ведам, увы, тебе не дано! Не тот уровень.

- Аминь, дамы и господа! – Ирвин Окумен неожиданно вклинивается в захватывающий монолог Рейнольдза, и я невольно начинаю смеяться со всеми натянутым (почти конвульсивным) нервным смехом. – Как учит нас самый великий мазохист и мученик всех времён и народов «Не суди, да не судим будешь!»

- Ирвин, не богохульствуй. Не дай бог, тебя услышат не те избиратели.

- Когда большую часть жизни балансируешь сразу на двух чашах закона и правосудия, в стремлении добиться наказания для виновных, очень легко потерять ту самую, практически незримую грань, которая тебя с ними разделяет. Так что, прав был старина Эйнштейн, когда проталкивал свою теорию относительности. Судить других легко, но что будет, когда ты сам однажды очутишься на месте подсудимого? На свободе с этим, конечно, слишком просто – максимум пару дней стресса, и живёшь себе дальше, как ни в чём не бывало. А вот когда ты попадаешь за реальную решётку, вот тогда твой мир переворачивается по настоящему. Боюсь даже сосчитать, сколько раз мне приходилось быть свидетелем тому, как ломались самые сильные личности буквально на глазах, неожиданно, резко. И это зрелище, надо сказать, было далеко не для слабонервных.

- Не дай бог, если кто рискнёт написать о тебе биографический роман, а потом снять по нему фильм! Хотя, если это будет только по мотивам… - Алекс Рейндольдз возвращает ответную шутку бывшему окружному прокурору Леонбурга, и мне почему-то кажется, что большинство, поддержавших её дружным смехом (как я, например), на вряд ли поняли её смысл. – Дэн, ты ещё не забыл?.. – переводит взгляд на Мэндэлла-младшего и ещё интимнее, демонстрирующим жестом приобнимет Дэниз Эпплгейт за бочок и край ягодицы. – Ты вроде как обещал нам показать верхний ярус с твоей новой библиотекой. Боюсь, в ближайшие пару месяцев я теперь буду в Леонбурге только наездами вплоть до Рождественских праздников. Когда ещё выпадет шанс побывать у тебя снова, особенно вместе с женой, даже не представляю!

- Понимаю… терять драгоценные минуты, которых по сути никогда и не бывает…

Бл**ь, Дэн, мне надо надевать на глаза глухую повязку, чтобы не видеть и не реагировать ТАК на каждое незначительное изменение на твоём лице, особенно на твою улыбку, столь же неожиданную и захватывающую, как и сотни иных мельчайших микродвижений твоих мимических мышц.

Из-за чего или что так полоснуло по сердцу, пережало-перетянуло трахею, горло?.. Я давно не видела, как ты улыбаешься?.. По-настоящему, искренне, не наигранно… своему другу!.. И почему не испытываю долгожданной радости с тайным облегчением, наблюдая, как ты уходишь? Вежливо просишь у всех прощение… практически не задевая меня охладевшим пустым взглядом… Почему всё это не отпускает… не ослабляет жилистой хватки твоя невидимая ладонь?

…Несколько долгих утомительных минут стремительного падения… головокружительного захватывающего полёта в никуда, в бездну, внутри самой несокрушимой клетки из стальных рук, ног, мышц, упругой кевларовой кожи, испещрённой вздутыми венами и лепным рельефом каменных мускул. Порывистый поток воздуха ощутимой дрожью-трепетом свинцовых крыльев чёрного Демона, удерживающего меня в этом безумном падении в своих ревностных объятиях. Слишком далеко… слишком глубоко мы залетели… Слишком крепко твои пальцы сжимаю моё горло и сердце в безмолвном ликовании торжествующего охотника.

Ты поймал её, схватил, перетянул своими сетями, вцепившись мёртвой хваткой в самые уязвимые точки… впрыснул ей в вены своей парализующий яд. Твоя столь желаемая и самая долгожданная жертва… самая любимая жертва!..

Последний отчёт? Завершающий удар? Грань, черта?.. Тонкая красная линия, которую я переступаю добровольно, сама, не думая больше о том, чтобы останавливаться… никогда больше не останавливаться… Ты почти это сделал… Я почти это сделала… едва соображая, что тянусь за тобой неосознанно, активировавшимися через целое десятилетие условными рефлексами, взглядом, мыслями, сознанием… или за твоей рукой, кулаком, сжимающим намотанные петли конца стальной цепи невидимого «поводка».

Сколько осталось минут, сердечных ударов, порывистых вздохов до того, как ты окончательно защёлкнешь самый крепкий титановый замок тяжёлого свинцового ошейника на моей шее? Ты уже почувствовал это, да? Понял, увидел, прикоснулся раздражающим скольжением пальцев по её поверхности, по её ослабевшим струнам – по хрупким серебряным нитям моей сдавшейся воли. Всего несколько дней, несколько ускользающих в небытие минут, и ты сделаешь это окончательно!.. Войдёшь в меня и уничтожишь до самого основания, навсегда… безвозвратно!..