В ловушке - [8]

Шрифт
Интервал

— Куда это они, а? — спросил Углов дежурного, старшего сержанта Мищенко.

— Известно куда, к дуплистому дубу… Следы проверять…

— Проверять? — удивился Углов. — Зачем? Я же лично осмотрел.

— Лично, лично! Проверить никогда не лишне. — Мищенко внимательно посмотрел на Углова. — Иди, отдыхай, ночь-то всю не спал. Да и Нырков тоже…

Вернувшись в казарму, Нырков сразу же лег в постель, а Углов с полчаса сидел у тумбочки, задумавшись. Задето было самое больное — его самолюбие.

Как это так, не поверить ему, Василию Углову? Никогда еще этого не было! Что же, собственно, случилось, что сегодня ему не поверили? Почему вздумали проверять?

Углов не спеша разделся, лег. Долго ворочался с боку на бок, но сон не шел. Через койку от него лежал Нырков. Натянув на себя простыню, он незаметно следил за сержантом. Нырков уважал Углова, ловил каждое его слово и ничего плохого не видел в своем полнейшем, безоговорочном послушании. Правда, сержанту порой не нравилось, что Нырков никогда не предложит что-либо от себя, не проявит инициативы. Вот и сегодня так же. Сказал Углов, что следы кабаньи, и Нырков тут же согласился. Даже не взглянул на следовую полосу: «Сержант лучше меня разбирается!» Конечно, это льстило Углову. Возможно, именно поэтому он ни разу и не пытался спросить Нырков а: «А как вы полагаете, товарищ, Нырков? Каково ваше мнение?»

Нырков знал характер сержанта, и сейчас, наблюдая за его странным поведением, начинал догадываться, в чем тут дело. Пожалуй, было бы лучше, если бы Углову не сказали, что лейтенант уехал к дуплистому дубу. Давно слышалось бы тихое похрапывание сержанта. Ведь он порядком устал: за ночь отшагали немного-немало 20 километров! Да и сам Нырков уснул бы, лишь прикоснувшись лицом к подушке.

— Товарищ сержант, а товарищ сержант? — тихо позвал Нырков. — Почему не спите ?

Но Углов потянул на голову простыню и притих. Так он пролежал около часа. Затем встал, тихонько оделся и на цыпочках, чтобы не разбудить Ныркова, вышел во двор. Он решил дождаться возвращения лейтенанта, чтобы высказать ему свою обиду.


* * *

Стахов торопил коня. Ему не терпелось взглянуть на следы, проверить, прав ли сержант. В душе лейтенант и сейчас был убежден, что опытный пограничник Углов не мог ошибиться. Но комендант своими вопросами заронил в его душу сомнение. Ну, а если на этот раз сержант действительно плохо осмотрел следы? Это было бы ужасно потому, что упущено самое драгоценное — время! Попробуй теперь погоняйся за нарушителем? Ищи ветра в поле! Лейтенант помнит, как на совещании рассказывали об одном случае. Только из-за того, что промедлили 10 минут, целых трое суток гонялись за нарушителем!

Время! На границе оно решает все. Быстро обнаружил врага — быстро и задержал! Зазевался, опоздал — полазишь по лесам и болотам, да не один, а вместе с тобой будут подняты по тревоге десятки и сотни людей.

Но это еще не все. Сейчас он ясно видел, какую ошибку, совершил он сам, поверив сержанту с первого слова. Ведь до сих пор кабаны ходили только в каком-нибудь одном направлении, и если останавливались на полосе, то разрывали ее так, что потом надо было заново бороновать. Опытный пограничник обязан был выяснить, почему сегодня они изменили своей привычке. Если же Углов не сделал этого, то начальник заставы должен был поправить его, не дожидаясь указаний коменданта.

Конь тем временем свернули с проселочной дороги на тропу, ведущую к широкой лесной просеке. Поднявшееся над лесом солнце все сильнее грело и без того разгоряченные лица офицера и двух пограничников — коновода и инструктора службы собак, В лесу беззаботно куковали кукушки, где-то на просеке трещала сорока.

У дуплистого дуба Стахов соскочил с коня. Присев на корточки, он вместе с инструктором Зайцевым долго рассматривал слегка осыпавшиеся углубления в рыхлой земле: то низко наклонялся над полосой, то осматривался вокруг. Его лицо мрачнело. Наконец он решительно выпрямился и зашагал в тыл от линии границы. На голом суглинке хорошо виднелась цепочка неглубоких раздвоенных ямочек. Других следов не было. Значит, Углов осмотрел только полосу, поленился пройти в глубь леса. Стахов чувствовал, как холодеет у него в груди, как все тревожнее стучит сердце. Вот тебе и твой лучший сержант!

Стахов не отрывал глаз от цепочки раздвоенных ямочек, все более убеждаясь в том, что граница действительно нарушена.

Лейтенант остановился, нервно подозвал инструктора:

— Ставьте собаку на след!

Но овчарка вела себя спокойно. Лишь однажды, принюхавшись к траве, она тихонько взвизгнула. Глаза у Стахова холодно блеснули.

— Не возьмет, — он махнул рукой и зашагал дальше.

Цепочка видимых следов неожиданно обрывалась у невысоких кустов. Стахов бросился к ним. Обдирая руки, он с ожесточением раздвигал колючие ветки. На пальцах выступила кровь, но он не замечал ее.

В терновнике лежали ходули с подбитыми снизу деревянными копытцами. Лейтенант вытащил их из кустов и быстро осмотрел.

— Вот, полюбуйтесь, как нашего Углова обвели! — проговорил он, передавая ходули Зайцеву. — Хорош кабанчик!

Зайцев вернулся к тому месту, где виднелись следы, примерил — да, точно!


Еще от автора Александр Севастьянович Сердюк
Визит в абвер

1943 год. Красная армия успешно развивала наступление в Белоруссии. Перелом в смертельной схватке двух колоссов произошел. Но у врага еще не угасла надежда на реванш.В освобожденном районе под Витебском задержан связной-власовец. При допросе выясняется, что он должен был выйти на контакт с офицерами секретного отдела 1-Ц штаба недавно разгромленной немецкой армии. Однако обычная поначалу операция по поиску и захвату уцелевших гитлеровцев неожиданно превращается в сложнейшую и опасную «дуэль» профессионалов разведки…


Разглашению не подлежит

«Разглашению не подлежит» - повесть о советских контрразведчиках, о людях, которые в годы Великой Отечественной войны вели борьбу с гитлеровской военной разведкой. Вдали от линии фронта, в тылу врага, даже в его разведывательных органах они самоотверженно выполняли свой долг перед Родиной. Александр Сердюк уже многие годы выступает в печати с очерками и рассказами о людях героических судеб - советских пограничниках и чекистах. Он окончил , Литературный институт имени А. М. Горького. Работа в журнале «Пограничник» позволила ему близко увидеть жизнь и службу войной в зеленых фуражках, правдиво рассказать о тех, кто несет свою трудную вахту на Балтике и Тихом океане, в снегах Заполярья и в песках Средней Азии.


Порог дома твоего

Автор, сам много лет прослуживший в пограничных войсках, пишет о своих друзьях — пограничниках и таможенниках, бдительно несущих нелегкую службу на рубежах нашей Родины. Среди героев очерков немало жителей пограничных селений, всегда готовых помочь защитникам границ в разгадывании хитроумных уловок нарушителей, в их обнаружении и задержании. Для массового читателя.


Рекомендуем почитать
Вестники Судного дня

Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


Великая Отечественная война глазами ребенка

Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.


Из боя в бой

Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.


Катынь. Post mortem

Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.