В ловушке - [2]

— Сергей, где твоя борода?

— Там же, где твоя — на веники пошла!

В Институте коридоры длинные, за три часа не обойдёшь. Сделал шаг — кореша встретил. Обнялись, помяли друг друга по полярной привычке.

— Как там Льдина?

— Позавчера была целёхонькая.

— Верно, что тебя медведь чуть не схарчил?

— Информация ошибочная, наоборот: я — его!

— С возвращением, Николаич! — приветствовал Семёнова загорелый бородач в кожаной куртке. — Отдрейфовал?

— Спасибо, Палыч. А ты где обитаешь?

— Только-только от пингвинов вернулся, на «Оби».

— В Мирном как, пальмы не расцвели?

— Путаешь, Николаич! — Бородач ухмыльнулся. — Пальмы — они на твоём Востоке.

— Не наступай на больную мозоль, — вздохнул Семёнов. — Пионерскую и Комсомольскую прикрыли, а теперь и до Востока добрались…

— Да, закрыли твой Восток на учёт, — посочувствовал бородач. — Ну, а сейчас куда махнёшь?

— Резерв главного командования, в отпуск собираюсь.

— Слышали? — Бородач остановил приятелей. — Такую гаубицу в резерве держат!

— Недолго, Сергей, будешь ржаветь, — включился один из них. — Станцию для тебя новую открывают… Только — молчок, секрет пока что!

— Где? — простодушно спросил бородач.

— На самой северной точке… Южного берега Крыма!

Посмеялись, поговорили, разошлись.

— Семёнов? — удивился невысокий франтоватый человек с холодным, неулыбающимся лицом. — Ты же, говорят, только вчера прилетел, что здесь делаешь?

— Старая артиллерийская лошадь услышала зов полковой трубы, — отшутился Семёнов. — Свешников на шестнадцать тридцать вызвал.

— Стружку снимать? Натворил чего на Льдине?

— Не знаю. — Семёнов пожал плечами. — Вроде бы не за что.

— А вот здесь ты ошибаешься, начальство всегда найдёт!.. Шучу. — Макухин, однако, не улыбнулся. — Зачем же он тебя вызвал?.. Шумилин вроде все антарктические станции укомплектовал… Кстати, Семёнов, начальником следующей экспедиции будто прочат меня. Пойдёшь ко мне замом?

— До следующей полтора года, трудно загадывать, — уклончиво ответил Семёнов.

— Твоя голова, думай. — Макухин покровительственно похлопал Семёнова по плечу. — Гаранин Андрей с тобой вернулся?

Семёнов кивнул.

— Его бы тоже взял, начальником аэрометотряда, — с тем же покровительством в голосе продолжал Макухин. — Ну, бывай!

Семёнов задумчиво посмотрел ему вслед. Предложение заманчивое, пожалуй, принял бы его, исходи оно не от Макухина. Опыта и личного мужества у него не отнимешь, всю полярку прошёл с низовки, во всех переделках побывал, а зимовать с ним не любили. Почему? Трудно сказать, какие-то штрихи, пустяки. Ну, хотя бы то, что за общий стол не садился, подчёркивал дистанцию. Или с самого начала зимовки выбирал человека послабее и делал из него «мальчика для битья». Или: спиртное разрешал коллективу только по праздникам, а себе — когда появлялось желание. Спорить с ним боялись, приказы выполняли по-армейски, но когда среди полярников распространили анкету с вопросом: «С каким начальником ты хотел бы зимовать?» — Макухина почти никто не назвал. А начальство ценило, для начальства самое главное, чтобы выполнялась программа и не случались ЧП… За себя-то Семёнов был спокоен, на него Макухин бросаться не станет, но Андрей и слышать его фамилию не мог. А без Андрея, и думать нечего, никуда Семёнов не пойдёт. Пусть с Макухиным зимует другой…

— Здравствуйте, Сергей Николаич!

— Женька? — Семёнов с удовольствием пожал руку молодому крепышу с русым хохолком и открытым лицом человека, у которого нет в мире врагов, да и откуда им взяться, если он никому ничего плохого не сделал. — Куда судьба забросила?

— На Врангель сватают, в бухту Роджерса. А я вас искал, в гостинице. Вера Петровна сказала, что вас Свешников вызвал.

— Так я ведь прилетел только, в отпуск собираюсь… Как нога?

— Хоть вприсядку, Сергей Николаич!

С механиком-дизелистом Дугиным Семёнов несколько лет назад отзимовал на Востоке и почти весь прошлый год — на Льдине, до несчастного случая, когда Женьку вывезли с переломом ноги. Дугин Семёнову нравился. Сдержанный, на редкость исполнительный, он легко входил в коллектив, с полуслова подхватывал приказы и, случалось, без подсказки одёргивал ребят, вылезавших из оглоблей. Семёнов ценил такую преданность, верил Дугину: дизель Женька мог разобрать и собрать с закрытыми глазами, на тракторе по Льдине раскатывал, как на велосипеде, знал сварочное и взрывное дело.

— Езжай пока что, — с сожалением сказал Семёнов. — На Врангеле повеселее будет, чем на нашей ледяной корке. Поохотишься, порыбачишь.

— Какая там охота! — вздохнул Дугин — Оленей, говорят, колхоз поставляет, а в море разве рыбалка?

— Не скажи, в августе туда гуси канадские прилетают тучами, — подбодрил Семёнов. — Ну, не пропадай!

— Если что, так я на крыльях, только знать дайте, — попросил Дугин.

— Договорились, Женя. Координаты твои те же? Лады. Может, и сведёт судьба.

Не знал тогда Семёнов, что сведёт, и не раз! Необозримы полярные широты, а дорог, по которым ходят люди, там не так уж и много, то и дело перекрещиваются.

* * *

— Здравствуй, Сергей, — Свешников поднялся и приветливо протянул Семёнову могучую руку. — Заматерел ты, брат, раздался, впрок, видно, идёт тебе полярное питание на свежем воздухе. В газете о тебе писали, слышал? Наступает молодёжь на пятки, вот-вот под это кресло клинья начнёт подбивать!