В ледяном аду - [16]

— Под воду спустимся я и Катя, — сказал Виталий. — А ты, Николай, останешься на борту.

Зиганиди пожал плечами. Спуск производился в холодных антарктических водах, но не сулил быть экстраординарным. Ведь предстояло сделать не так уж и много. Отыскать пробоину и определить ее характер, а также проверить трюм затонувшего судна. Если его гибель стала следствием диверсии, то нельзя было исключать, что кто-то пытался достать оттуда оборудование — экспериментальную мобильную буровую вышку.

В теплые вещи и гидрокостюмы подводники облачались в кают-компании. Катя и Виталий стояли друг к другу спиной. При этом Саблин видел ее отражение в панорамном окне.

— Волосы не забудь распустить. Это очень эффектно.

— Сам ты дурак, товарищ каплей. — Сабурова рассмеялась. — И, пожалуйста, не пялься так открыто на мое отражение в стекле.

— Можно подумать, я тебя не наблюдал в самых разных видах.

— Одно дело — служба, а другое — когда ты за мной просто подглядываешь.

— Я глаза закрыл.

— Теперь можешь открывать, все равно я уже второй свитер надеваю.

Катя, Виталий и Нагибин стояли на дощатой площадке, закрепленной на корме яхты. Внизу плескалась вода.

— С нетерпением жду вашего возращения. — Федор Ильич махнул рукой.

Катя и Виталий синхронно ушли под воду с края настила. Контр-адмирал скрестил на груди руки и прислонился к корме яхты. Он следил взглядом за удаляющейся чередой пузырьков, лопавшихся на поверхности воды.

Видимость была отличной. Виталий по наклонной продвигался ко дну. Следом за ним плыла Сабурова. Внизу уже различались контуры затонувшего судна. «Профессор Молчанов» лежал на правом борту. Ни надстройка, ни мачты не были повреждены. Возле корабля сновали верткие рыбки, тонким туманом висел планктон.

Рука Саблина коснулась обшивки судна. Теперь он двигался вдоль самого борта. Катя всплыла повыше, обогнала его и указала рукой на замеченную пробоину. Виталий зажег фонарь и осветил рваные края металла. Катя была уже рядом, осторожно ощупывала пальцами разорванный металл.

Пробоина была небольшой, и это настораживало. Если судно натыкается на подводное препятствие, то обычно обшивку вспарывает как консервным ножом, и пробоина получается протяженной. Тут же создавалось впечатление, что в борт ударили чем-то острым. Края металла загибались внутрь. Такой след могла оставить только взрывчатка. Не очень мощный заряд, но достаточно сильный для того, чтобы пробить стальные листы.

«Значит, все-таки диверсия. Кто-то установил мину». — Саблин поднял голову.

Они с Катей смотрели друг другу в глаза сквозь стекла масок. Под водой не промолвишь ни слова, и поэтому боевые пловцы хорошо обучены искусству общаться при помощи жестов и взглядов.

«Да, я тоже уверена, что это диверсия. Пробоину проделала взрывчатка», — прочитал Саблин в глазах Кати и тут же ответил ей: — «При этом диверсант вряд ли хотел потопить судно вместе с экипажем. Пробоина небольшая, время на эвакуацию оставалось. Может, все дело в грузе, который остался лежать в трюме?»

Катя согласно кивнула. Она тоже была такого мнения.

Аквалангисты заскользили вдоль борта. Теперь перед ними вертикальной стеной стояла палуба. Пробоина была слишком мала, чтобы через нее проникнуть в трюм. Поэтому пловцам пришлось искать люк. Саблин отдраил его, открыл, направил внутрь фонарь. Свет выхватил из темноты металлические ступеньки крутого трапа. Катя указала пальцем на себя. Мол, я поплыву. Там мало места, и мне будет легче развернуться. Саблин немного поколебался, затем дал согласие и протянул Кате конец тонкого капронового шнура. Та обвязала его вокруг запястья, приняла от Саблина фонарь и медленно вплыла в люк.

Внутренности корабля для человека непосвященного — это всегда лабиринт. Здесь хорошо ориентируются лишь команда судна, его строители да таможенники. Любому другому недолго и заблудиться. Ведь каждый корабль уникален. Логика поворотов, люков, дверей, перехода с одной палубы на другую иногда не поддается объяснению. К тому же во время ремонтов во все это иногда вносятся такие изменения, что сам черт ногу сломит. Катя изучила на компьютере план «Профессора Молчанова», но все же действовала чрезвычайно осторожно.

Саблин понемногу разматывал шнур. Сабурова медленно продвигалась вперед, подсвечивая себе фонарем. Она следила за тем, чтобы шнур ни за что не зацепился, ведь при возвращении он стал бы для нее путеводной нитью. Катя то и дело обменивалась с Саблиным сигналами. Они дергали за шнур, сообщая друг другу, что все идет хорошо.

Катя отдраила еще один люк, нырнула в темноту трюма и едва успела отшатнуться. Оказалось, что ящики с элементами экспериментальной буровой вышки при затоплении судна сорвались со своих мест и разбились. Теперь в трюме криво торчали алюминиевые фермы, стойки, раскосы. Катя чуть не ударилась стеклом маски в торец швеллера. Перебирая руками, она стала осторожно протискиваться в глубь переплетающихся металлических профилей, чтобы понять, не уцелело ли несколько ящиков в дальнем конце трюма, куда не добивал свет фонаря.

Когда Катя уже была близка к цели, прочный капроновый шнур вдруг резко дернулся, потащил ее. От неожиданности она даже выпустила фонарь. Тот выскользнул из пальцев, кувыркаясь, стал опускаться, ударился о шпангоут, мигнул, на секунду погас, а затем загорелся вновь. Но уже каким-то неправильным, мигающим, неровным светом.