В лапах страха - [20]

(сестра его ненавидит, а под матрасом — нож).

Глеб улыбнулся.

— Всё верно, так и кличут.

Умка повёл головой — опять ему косточки перемывают. И когда уже это закончится?

— А почему?

— Ну, такую кличку дали, — растянуто сказал Глеб. — Чересчур умный — вот и Умка!

Собака демонстративно почесалась, облизала нос.

Юрка засмеялся, пуская пузыри.

«Немного нервно, но лучше уж так, чем сумасшедшее туда-сюда несколькими минутами ранее на спинке дивана…»

— Не, не умный! — довольно заключил малыш и прыснул с новой силой.

Умка заворчал, недовольно посмотрел на тычущий в свою сторону пальчик, медленно отвернулся.

— Ну вот, обиделся, — лаконично заявил Глеб, отпуская сына.

— Не, так не бывает!

— Как же, не бывает? А это что, по-твоему?..

Юрка осторожно шагнул в сторону сопящего бультерьера, но Сверчок в голове затрещал, будто задыхающийся от огня пулемёт, и малыш поспешил остановиться.

— Он просто притворяется… — Юрка рассеянно развёл руками, вопросительно глянул на отца, немо вопрошая: «Ведь притворяется же?..»

«Ну конечно, притворяется. Ждёт, чтобы ты подошёл поближе. Чтобы можно было… Поиграть?..» — Глеб тряхнул головой, гоня прочь странные мысли. Сказал вслух:

— Не думаю. Слышишь, как вздыхает?

Юрка прислушался — Сверчок тоже.

— Угу. Я ведь не специально!

Глеб улыбнулся, потрепал сына по русым волосам. Два полноводных Байкала, устремлённых на пса, задрожали, но остались в берегах. Мальчик шмыгнул носом, в отчаянии посмотрел на отца.

— И что же теперь будет?

«Как что? Слопает, конечно. Сегодня же ночью, когда все остальные будут спать. Тихо и мирно, хлюпая кровью и довольно причмокивая. Как в страшной сказке про серого волка и не умеющего держать язык за зубами малыша».

Глеб сжал кулаки, ещё сильнее тряхнул головой.

— Папа, с тобой всё в порядке? — испуганно прошептал Юрка и от напряжения даже присел.

— Да-да, всё хорошо, милый.

— Но ведь он обиделся…

— Кто?

— Умка.

— Нет-нет.

— Но ты ведь сам только что сказал, что обиделся!

«Да, я сказал, чёрт побери, но это не значит, что нужно ныть об этом весь вечер! — Глеб скривил челюсть, силясь совладать со звоном в ушах, — когда появилась тоника он не заметил. — Что это? Никак уже безумие пожаловало: тук-тук… кто-нибудь есть дома?.. А дом, вообще, есть?.. Крыша-то хоть цела?»

Глеб приподнялся с колен, глянул на встревоженного сына.

— Вдруг он меня… того… — На Юркиных щеках вспыхнул нездоровый румянец, а взгляд часто-часто заметался по стенам гостиной, словно ища в обоях подходящую щёлку, дабы забиться в неё с головой и не высовываться до самого утра. А если понадобится — то и вообще не высовываться. Никогда-никогда! — Вдруг он укусит?.. Во сне.

Глеб с беспокойством посмотрел на испуганного сына, снова присел. Отчего-то ему показалось, что Юрка, в большей степени, боится не самого пса, а именно той самой откровенной мести, при помощи которой животное, якобы, задумало отыграться на вредоносном СПИНОГРЫЗЕ, осмелившемся шутить шуточки.

«Стоп, а это ещё откуда?..»

Глеб вытер дрожащими пальцами уголки губ, машинально дотронулся до небритого подбородка. Так к брату обращается Светка. Ну, конечно! Она никогда не называет Юрку по имени, как не называет его отцом, а Маринку — матерью. В сознании дочери работает некий фильтр, отсекающий ненужные эмоции, связанные с родителями. А с Юркой и вовсе выходит какой-то ужас. Но с чем он связан? Как давно всё началось? Почему они это допустили? Почему закрыли глаза? Кто этому поспособствовал? Или что?..

«А, может, никто кроме нас с Маринкой и не виноват? Какой толк в очередной раз винить во всех смертных грехах замшелые происки небесных сил? Ведь это абсурд. Абстрактны, нематериальный, псевдорациональный бред, которому просто нет места в разумной части Вселенной! Во всём повинны родители, утратившие всяческий контроль над ситуацией внутри семейного ареала. Я сам не раз слышал, как Светка вгоняет Юрку в ступор этим своим СПИНОГРЫЗОМ. Слышал, но отчего-то ничего не предпринимал. Как будто мне было всё равно. Как и на то, что Маринка день изо дня избивает дочь…»

— Па, ну чего ты молчишь? — не вытерпел Юрка и выпятил нижнюю губу.

Нехороший знак — сейчас точно разревётся.

Глеб взял липкие пальчики сына и, сложив их вместе, накрыл своими ладонями.

— Юр, не бойся, всё будет хорошо. Умка — умный пёс. Он никого не обидит. Тем более, такого славного мальчугана, как ты. Вот увидишь, вы ещё подружитесь.

Юрка суматошно замотал головой, словно в попытке как можно скорее избавиться от взрослых слов отца, атаковавших его несмышлёное детское сознание. Затем резко затих и к чему-то прислушался.

Глебу невольно показалось, что в гостиной, помимо него, Юрки и пса, присутствует кто-то ещё. Причём этот кто-то имеет в глазах малыша куда больший авторитет, нежели родной отец.

Юрка явно внимал чему-то ИЗВНЕ!!!

«Но чем это могло быть?»

Умка недобро зарычал, зачем-то полез под шкаф — там снова заскрипело, захрустело, зашуршало.

Юрка испуганно покосился на дрыгающиеся собачьи окорока. Тут же тяжело вздохнул, помотал головой и жалобно посмотрел на отца.

— Па, можно я с вами лягу?

Глеб дёрнулся — подобного он не ожидал. Хотя, наверное, следовало. Сразу же, как только он осмелился сесть в пропахшую псиной машину.