В лабиринте замершего города - [13]

Шрифт
Интервал

* * *

Здесь, на западных бастионах Советской страны, предгрозовая тишина не вводила людей в заблуждение. Потоки беженцев, спасавшихся от страшного фашистского нашествия, только усиливали напряжение. Но закарпатцы отправлялись все дальше на восток, и ужасы, тревоги оставались позади.

Вот когда жалел Пичкарь, что не шибко грамотен — школа его прошла на чужих пастбищах, потом вместо ручки пришлось топор держать в руке, а то — и винтовку. Новый мир быстрее открывался тем, кто имел больше знаний. Но в Советской стране Дмитрий не почувствовал себя одиноким. Даже казалось поначалу, что это просто счастье такое выпадает — встречается столько участливых друзей. А вскоре он понял: здесь, в стране трудящихся, люди не привыкли быть равнодушными к судьбе других.

И вот началась война.

Память просеивает сквозь сито времени случайные встречи, оставляя на поверхности самые драгоценные. Тронешь их воспоминаниями — сразу заблестят, оживут события… Вот мелькнуло бледное, худощавое лицо кадровика из далёкого леспромхоза на востоке, где Пичкаря устроили на привычную для него работу. Кадровик часто приходил к рабочим в общежитие, усаживался у раскалённой печки. Беседовал и с Дмитрием: расспрашивал его про Карпаты, верховинские села, Родниковку. Когда Пичкарь заводил разговор о фронте, кадровик нервно закуривал:

— Погоди немного…

Откуда было знать, что кадровик присматривается к этому лесорубу, прощупывает характер? Однажды у печурки, слушая рассказы Пичкаря о родном Закарпатье, Иван Степанович — так звали этого человека — вдруг затянул простуженным голосом:

«Верховино, світку ти наш,

Гей, як у тебе тут мило…»

По его щекам пошли красные пятна:

— Были у меня хорошие друзья, тоже… лесорубы.

— В Карпатах?

— Да нет… В другом краю. Там было очень жарко. Тем не менее они пели свои песни.

Пичкарь удивлённо поглядывал на кадровика. Покрасневшее лицо собеседника стало каким-то молодым, и, казалось, был он где-то далеко-далеко…

— Вот так-то, камрад… Лесорубы — они всякие песни знают. Сейчас спать тебе пора, а завтра продолжим…

Но не пришлось выслушать продолжение рассказа Ивана Степановича: кадровика увезли в больницу, а Пичкаря вызвали в контору. Там военный сообщил, что в Бузулуке формируется Чехословацкая бригада.

— Мы получили насчёт вас ходатайство, так что считайте — все в порядке, — сказал он Дмитрию.

— Кто же — если не секрет — ходатайствовал?..

— Отдел кадров леспромхоза.

Шофёр лесовоза, подкинувший Пичкаря на станцию, сдержанно вздохнул:

— Повезло тебе. Дмитрий согласился:

— Конечно, повезло: начальник отдела кадров оказался тоже лесорубом…

— Лесорубом? — хмыкнув, переспросил шофёр. — Не совсем так. Он и партизанил, воевал с Колчаком, потом бил фашистов в республиканской Испании… Под Гвадалахарой прострелили лёгкие, поэтому болеет: месяц на работе, два — лежит в больнице. Сыновья на фронте…

Человеку трудно самому заметить, как у него меняется характер. В дни войны — тем более не до самоанализа. Ещё труднее уловить, как на изменение твоего характера влияют обстоятельства — особенно, когда ты живёшь в напряжённом ожидании самого важного, чего хочешь добиться. В сложные обстоятельства попадал и молодой верховинский лесоруб, с различными людьми он встречался, часто даже не зная, какое влияние потом окажут эти встречи на его судьбу. И когда Дмитрий Пичкарь нёс обычную солдатскую службу на войне, ему порой казалось: вот здесь, во второй десантной бригаде Чехословацкого корпуса, идущего дорогами сражений вместе с Красной Армией, — и есть его главная точка… И только позже он поймёт, что все, им прожитое, — и в горном селе, и на западной границе Чехословакии, и в далёком леспромхозе на востоке, — все это. было лишь началом настоящей его биографии. Шёл 1943 год…

III

В столовой висела большая карта, исколотая разноцветными флажками. Пичкарь всегда смотрел на них взволнованно — ведь каждый флажок отмерял километры до родного дома. Только по прямой их, эти километры, отсчитывать было ни к чему… Спустя полтора года, уже увидев вдалеке синие Карпаты и даже прикинув, за сколько дней можно бы добраться домой, до Родниковки, Дмитро убедится, что на войне самый близкий путь к родному дому — далеко не тот, что самый короткий, если смотреть по карте.

Сначала ему дали отделение, потом взвод: пополнение в корпус все прибывало. Пичкарь обучал новичков обычному солдатскому делу: бесшумно и быстро ползти между кочками, молниеносно вскакивать, колоть серо-зелёные чучела, карабкаться по крутой стене… Да и сам учился: десантник должен был набрать нужное количество парашютных прыжков, овладеть всеми действиями в тылу противника, в том числе радиосвязью, и вообще пройти в короткий срок то сложное искусство, которое потом сохранит ему жизнь и позволит выполнить задание… Закончил специальные курсы связистов-десантников — «без отрыва от фронта».

Пичкарю доставалось больше других курсантов. Ведь часто бывает, что самым серьёзным и усердным людям поручают больше. Однажды его вызвал командир батальона:

— Принимай женский взвод, надо обучить наших связисток… военному порядку. А то ходят как на вечер танцев…


Еще от автора Семен Григорьевич Близнюк
Костры ночных Карпат

Это было в Карпатах, за месяц до начала войны. Майской ночью берегом Теребли недалеко от посёлка Буштины шли трое — в рыбацких сапогах, с удочками, сетью. Но не речка позвала их в ночь. Остановились на лугу. Здесь решили принять советский самолёт с радистом на борту.В книге — очерки о военно-разведывательных группах, созданных в Закарпатье в предгрозовые годы, о людях, ставших разведчиками не по призванию, а по велению сердца.Здесь нет вымышленных лиц и событий. Истории, о которых пойдёт речь, богаче вымысла.


Рекомендуем почитать
Вестники Судного дня

Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.


Тамбов. Хроника плена. Воспоминания

До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.


Великая Отечественная война глазами ребенка

Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.


С отцами вместе

Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.


Из боя в бой

Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.


Катынь. Post mortem

Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.