В лабиринте "Ведьм" - [177]

«Ишь ты… Переговариваются. Так Саныч. Их всего двое. Хромой не в счёт. Он нападать не будет. Вырубишь одного, со вторым — точно справишься. Бей, когда тот будет в прыжке… На взлёте его лови…»

И один из здоровых волков прижал уши к голове, припал передними лапами к снежному насту и прыгнул… а Кирилл ударил наотмашь.

И попал прямо по шее. В этот удар он вложил всю свою ненависть к серым бандитам. И что-то захрустело… Толи палка, толи шея зверюги. Факт в том, что волк упал на снег, дергая передними лапами.

— Вот так будет с каждым, кто не купит стиральную машину «Вятка-Автомат», — гордо провозгласил Кирилл второму здоровому волку, — Ты тоже хочешь? Ну, подходи… Я…

Договорить он не успел. Удар снова пришёлся справа. Только, на этот раз, не в плечо, а в голову. Хромой, которого он уже списал со счетов, преодолев огромным прыжком расстояние не меньше пяти метров, ударил своим лбом Китяжа в правый висок. Последнее, что он услышал, было яростное шипение.

А потом он отключился…

* * *

— …игрался, — звук восстановился, а за ним и зрение. Правда, в глазах двоилось, толи от сотрясения мозга, толи от потерянной крови, — Сказано же: «не буди лихо, пока оно тихо»! Нет, попёрся… — Аббат отжал огромный кусок марли и приложил его к развороченному бедру Тяжина.

— Как ты меня нашёл? — еле пошевелил губами Китяж.

— Хобби у меня такое, — огрызнулся Аббат, — Я тебя нашёл? Это Звери тебя нашли, душа бедовая! Я как с утренней в избушку вернулся, так вижу, тебя нет и кинжал на столе лежит, — Саша убрал марлю и достал нитку с иголкой, Терпи, разведка. Обезболил как мог, — И начал зашивать разодранную плоть на правом бедре.

— Что со мной? Я ходить буду? — Аббат действительно обезболил хорошо, но всё-таки не на столько хорошо, чтобы не чувствовать, как игла пронзает мягкие ткани.

— Куда ты, на хрен денешься!!! И ходить будешь, и говорить, и руки у тебя на месте. Зажить тебе только надо. Правое бедро разворочено. Левое плечо и предплечье. Они тебя растянуть хотели. Живьём разорвать…

— А что не разорвали, — Китяж старался говорить громче, чтобы отвлечься от боли, которая начала терзать левую руку.

— А это ты у своей подруги спроси, — прапорщик кивнул в сторону окна.

Кирилл еле повернул голову и увидел под подоконником ком грязной рыжей шерсти.

— Реси?

— Она, — одобрительно кивнул Аббат, — Но пришла за мной не она. Когти на двери огромные следы оставили… И на снегу, след, больше моего кулака…

— Надо же, — Тяжин попытался кивнуть головой, — Рысик… большим стал, умным… А дальше?

— А дальше? — Аббат перекусил нитку, приложил к свежей ране какую-то тертую кашицу из размоченных листьев и, приложив поверх них марлю начал бинтовать бедро, — Услышал я как в дверь скребётся кто-то и мяукает. Открыл дверь, а этот котяра в лес и прыгнул. Ну, я пошёл за ним, по следам. Благо след его видно издаля. На «Иксы» вышел, а там всё в крови. Реально всё красное. Три волка мёртвых. Ну, двоих, как я понял, ты уработал, а третьего она, — он кивнул в сторону комка шерсти, который зализывал раны.

— Был ещё четвёртый… Без лапы… Она его уделала?

— Нет, — Аббат задумался, — Без лапы не было… Да и хрен я там разбираться стал… Она на тебе лежала… Грела, чтобы не замёрз… Ну, я тулупом вас накрыл, и бегом назад. Взял санки и снова к вам. Тебя когда грузить начал, она уже еле дышала… А всё равно, тебя защищала… Руку мне прижала… — Саша скинул с Кирилла Медвежью шкуру и принялся за руку, — Короче, я сначала тебя погрузил, потом её тебе на колени посадил… Здоровая, зверюга… Килограмм сорок в ней будет…

— Спасибо, крёстный… — выдохнул Тяжин, — И за меня… И за неё…

— Бога благодори… Я, всего лишь, его инструмент… А теперь, попытайся заснуть. Я тебе руку буду шить, — Аббат хотел дать Китяжу попить какого-то своего отвара, но он уже спал…

* * *

И снова началось восстановление. Хотя раны заживали быстро, конечности слушались плохо. Более или менее сносно передвигаться Кирилл смог только к середине февраля. А уже в марте, пришёл к родителям и, после непродолжительной беседы с отцом, поехал с ним в город, где пробыл неделю.

За это время он восстановил паспорт, права и разрешение на оружие. Затем сел в свой Хаммви, который, когда-то отец забрал из ГАИ, и на нём, поехал к Фашисту.

— И конечно, товарищ старший прапорщик, вы мне мою винтовочку не сделали?

— Да, пошёл ты, Китяж, — Фашист был явно не рад видеть своего боевого товарища, — Почему, как ты появляешься, так какой-то геморрой возникает??? Полтора года тебя не видел, и ещё бы столько же…

— Андрюха, — Китяж выслушал тираду Фашиста совершенно спокойно, и теперь была его очередь говорить, — ты бы, для начала, объяснил, что к чему? Я не мальчик маленький, чтобы наезды пустые хавать. Ты мне друг, или портянка?

Фашист выдохнул

— Тоже мне, друг… Таких друзей: за х… и в музей. Меня уже год как пасут. И всё, по твоей милости…

— Да, кто пасёт-то? — Китяж реально не понимал, чем недоволен Фашист, по этому и хотел расставить «все точки над Ё», — И с чего ты решил, что это из-за меня?

— А из-за кого? — иронично передразнил его Фашист, — Из-за папы Римского, что ли? Нет, Китяж, — он погрозил пальцем Тяжину, — Я в твои игры больше не играю. Я до пенсии хочу дожить при своих, маленьких, но, всё же, звёздочках. Знаешь, какая у прапорщиков пенсия?