В лабиринтах Бутинского дворца - [20]

Катерине хотелось бы надеяться, что рядом с Велимиром Аркадьевичем ее мама, Людмила Ивановна, и тогда, конечно же, ни бандитам, ни Леночке ничего не удастся сделать. Но ведь мама могла уйти в аптеку. (Из разговоров родителей девочка знала, что в отделении не всегда есть нужное лекарство.) Стало быть, отец мог остаться в палате один и тогда…

Домчавшись до аптеки, которая была в нескольких кварталах от больницы, Катерина невольно замедлила шаг. Ей показалось, что в дверях мелькнуло красное мамино платье, но забегать туда, чтобы удостовериться, она не стала: дорога была каждая минута.

Вот наконец и больница. Увидев возле входа в хирургическое отделение знакомую санитарку, Катерина спросила:

— Федосья Никитична, где мама?

— А ее, кажись, за лекарством отправили. Машины-то нет, так она пешком пошла.

— А Лена, медсестра, здесь? Ну, операционная?

— Да, сегодня ее дежурство.

— Сейчас идет какая-нибудь операция?

— Нет, кажись, в больнице спокойно. — И после короткой паузы добавила: — По-моему, к ней, к Лене-то ентой, только что мужики какие-то пришли. Двое. Представительные такие… Один в сером костюме, а другой…

«Так и есть. Значит, это именно та Лена, с которой оперировал отец. И бандиты уже здесь! А мамы нет… Неужели за то время, что я бежала сюда, с папой уже успели что-нибудь сделать?»

Катерина пулей пролетела через пустой коридор и с замиранием сердца распахнула дверь, за которой лежал отец. Он был один. Девочка осторожно приблизилась к его кровати. Лицо и губы Велимира Аркадьевича были такого же цвета, что и подушка. Катерине показалось, что он не дышит. Она понимала, что нужно было что-то делать: бежать в ординаторскую, звать на помощь врачей, но она не могла сдвинуться с места.

— Папа… — с трудом прошептала она.

Велимир Аркадьевич приоткрыл глаза.

— Катя? — чуть слышно, одними губами, произнес он.

Катерина вздрогнула.

— Папа, ты…

— Да, кажется, я вздремнул… — все так же неслышно прошептал Велимир Аркадьевич и снова закрыл глаза.

Катерина облегченно вздохнула: значит, она успела вовремя. К ней вернулось самообладание. Но что делать дальше? Сидеть и ждать, пока появится Лена? Можно и так, но неплохо бы узнать, что замышляют преступники. Интересно, где они? Кажется, Катерина догадывается. Ведь она все детство провела в больнице: родители часто брали ее на дежурство, а потому здесь ей было известно все от и до. И конечно же, местечко, в котором почти всегда можно уединиться, особенно в вечернее время. Местечко это имело корявое, некрасивое название: «кастелянная». И находилось оно рядом с палатой, в которой лежал Велимир Аркадьевич. Катерина прижалась ухом к стене — из соседней комнатушки доносились какие-то голоса, но слов разобрать было невозможно. Катерина выскользнула из палаты и приблизилась к кастелянной. В другом конце коридора, ближе к выходу, ходили больные, медперсонал. Палата же, в которой находился Велимир Аркадьевич, была в самом дальнем углу.

— Нет, нет, мальчики, не могу, — донесся до нее женский голос с приятной хрипотцой. — Не могу я взять такой грех на душу. Я уж и так сто раз пожалела, что все рассказала. Тогда бы и с Велимиром Аркадьевичем ничего не случилось.

— Ну и дура! — раздраженно перебил ее Квашня. — Тебе какое дело, что с кем случилось. Этот хирург капнул бы в милицию, и всем нам — хана. И тебе в том числе. Тут уж каждый о своей шкуре должен думать!

— Да что ты ее уговариваешь? — сердито перебил Петрович. — Не хочет — не надо.

Он что-то тихо сказал. В ответ послышались всхлипывания:

— Вы с ума сошли! Дети-то при чем?

— Э, голубушка, — продолжал Петрович теперь уже ласково, — разве ты не знаешь, за все нужно платить. Разве ж мы к тебе плохо относились? Ты только сравни — как ты и как другие медики живут. А тут… Я тебя просто не понимаю. Это ж секундное дело: укольчик — и все.

— Но ведь уколы делает процедурная сестра…

— Господи, ну неужели нельзя ничего придумать?

Всхлипывания прекратились.

— Ладно, попробую.

— Учти, от этого будет зависеть судьба твоих детей.

— Тогда пропустите меня, надо скорее. Его уже сейчас в аэропорт повезут.

— Вот это я понимаю — деловой настрой, — проскрипел Петрович.

С бьющимся сердцем Катерина вернулась в палату. «Спокойствие! — сказала она себе. — Дело, конечно, серьезное, но, по крайней мере, я теперь знаю, чего ожидать». И тут же появилась тревога: «А вдруг я не смогу помешать Лене? Ведь укол — это одно мгновение. Лена вполне может меня оттолкнуть, а сама, пока я буду приходить в себя… Нет, лучше не думать об этом. Нужно просто решить, что теперь делать. Предупредить врачей? Но пока я добегу до ординаторской, пока расскажу… Да и поверят ли? Вряд ли. Значит, я должна что-то предпринять сама. Господи, но почему так долго нет мамы?»

Катерина подошла к окну. «Если я буду стоять здесь, а Лена в это время войдет… Нет, пожалуй, лучше спрятаться. По крайней мере, я выскочу — Лена растеряется, а я этим воспользуюсь…»

Не успела девочка присесть за спинку кровати, как чуть слышно открылась дверь и кто-то вошел. Легкие, бесшумные шаги быстро приближались…

— Укольчик, Велимир Аркадьевич, — прожурчал приятный с хрипотцой голос.