В крымском подполье - [97]

На другой день ко мне прибежала «Нина»:

— Иван Андреевич, что делать? Шура пропала!

Можно представить себе, как мы испугались.

Оказалось, что, никому не сказав, в своем «партизанском» костюме, без документов, Шура через весь город отправилась навестить «Костю».

Я пришел к ней возмущенный до последней степени:

— Сударыня! Вы что же, сюда приехали по гостям ходить?

Она обиделась на меня.

— Я не затворница, а самостоятельный работник, — услышал я любимое «Костино» словечко. — Что же мне, так и сидеть взаперти?

Я пригрозил завтра же отправить ее в лес, долго отчитывал, объясняя ей наши условия. Шура поняла, расплакалась.

Помещение для радиостанции я подыскал сам.

На Караимской улице, 48, была мастерская артели «Зеркальщик». Возглавлял эту артель член нашей подпольной организации из группы «Нины», Иван Тимофеевич Старостин, по кличке «Анодий». Узнав от «Нины», что «Анодий» хороший радиотехник и его мастерскую можно использовать, я поговорил с ним. Он охотно согласился поместить рацию себя.

Во дворе мастерской, под сараем, «Анодий» устроил подземелье с двумя ходами: один, скрытый под станком, шел из мастерской, другой — со второго этажа, из его квартиры по подставной лестнице, которая легко убиралась. Подземелье он прекрасно замаскировал. Там был приготовлен запас воды и продовольствия, и в случае необходимости радистка могла безвыходно прожить в подземелье довольно долгое время.

За перевозку радиоаппаратуры «Анодий» взялся сам. В воскресный день он сел на велосипед, посадил с собой для маскировки шестилетнего сынишку и в два рейса благополучно перевез к себе драгоценный груз.

Шуру мы поселили у «Анодия» под видом родственницы. В подземелье она спускалась только для работы и во время обысков и облав. Никаких происшествий с ней больше не случалось. Шура стала хорошей, дисциплинированной подпольщицей.

* * *

Свою квартиру у Анны Трофимовны я тщательно оберегал. Кроме Ольги, «Нины» и «Кости», никто из подпольщиков не знал, где я живу. Все шло хорошо, и наш дом не привлекал внимания полиции.

Но вот накануне Нового года, рано утром, во дворе появились жандармы. Я наблюдал за ними в окно, через занавеску. Немцы вызвали Анну Трофимовну, о чем-то расспросили ее и, оставив в воротах охрану, пошли по квартирам. «Не меня ли ищут?» мелькнуло в голове.

Один из жандармов с черного хода вошел к нам. Отскочив от окна, я стал не спеша вставлять стекло в раму, которая на всякий случай всегда стояла у меня в мастерской. Зайдя в квартиру, жандарм начал молча обыскивать комнаты, заглядывая в шифоньер, в сундук, в диван, под кровати. Кроме меня, дома никого не было. Я решил сопровождать жандарма по всем комнатам, следил за обыском и старался понять, что он ищет.

В диване среди прочего хлама жандарм нашел рваный шерстяной носок военного образца.

— Немецкий! — буркнул он, поднимая носок. — Где взял?

Я сделал вид, что не понимаю по-немецки. Сердита ворча, он бросил носок обратно в диван, посмотрел под кроватями, взглянул на этажерку, но до книг не дотронулся. Я облегченно вздохнул: раз не обратил внимания на книги, значит не подпольщиков они ищут.

Обыск в нашем доме продолжался часа два.

Когда жандармы ушли, Анна Трофимовна рассказала мне о причине немецкого визита.

Напротив нашего дома находилось здание панорамы «Штурм Перекопа». Немцы превратили его в вещевой склад. Ночью склад был обворован.

По соседству с нами жила молодая женщина, Мария Михайловская, работавшая у немцев переводчицей. Она-то и заявила в жандармерию, что в нашем доме, вместе с матерью и сестрой, живет мальчик лет пятнадцати по имени Эрик, который якобы имеет связь с партизанами.

В момент обыска Эрика дома не было. Жандармы арестовали его сестру.

— Видите, — вздохнула Анна Трофимовна, — какие бывают вредные люди. К немцам прислуживаются и губят честных людей.

Пришел Толя, я рассказал ему об обыске в нашем доме.

— Я слышал об этом Эрике, — сказал он. — Боевой парнишка. Он связан с нашими ребятами.

— В таком случае, его нужно немедленно отправить в лес, — предложил я.

— Да, да, обязательно отправлю.

Я строго предупредил Толю:

— Имей в виду, за домом нашим началась слежка. Рядом со мной живет некая переводчица. Она донесла на Эрика. Пока прекрати ко мне ходить. Будем встречаться в другом доме.

* * *

Дня через четыре ко мне пришла обеспокоенная Ольга Шевченко.

— У вас все в порядке?

— Как видите. А что?

— Был налет партизан на панораму. Линдер рассказал, будто бы три машины партизан напали на немецкий склад в панораме, перебили охрану, нагрузили машины вещами и скрылись.

— Это провокация. Он, очевидно, испытывает тебя. Какие могут быть партизаны, когда идет прочес леса и Гриша Гузий не приходит на явку!

— Может быть, он и соврал, — полола плечами Ольга. — Ему теперь везде мерещатся партизаны. Перед тем как лечь спать, проверяет, заперты ли ворота. Бульдога завел. Чуть шорох под окнами, за пистолет хватается.

Мы посмеялись над «храбрым» гестаповцем. Ольга передала мне от «Саввы» разведданные и план аэродрома, который нужен был Большой земле.

Разговаривая с Ольгой, я машинально посматривал в окно. Во дворе появился полицейский. Ольга сразу же ушла. Я взял сапожную лапку и принялся расправлять гнутые гвоздики.