В кругу королев и фавориток - [48]

Когда же она призналась в этом своим теткам и сестрам, то они посоветовали обратиться к вам, как к обычному судье, чтобы вы могли ей помочь.

Приглашенный по этому случаю Никола д`Амерваль ответил епископу, что у него четверо детей от первого брака и что его бессилие в ночь свадьбы имело причиной падение с лошади.

— В дальнейшем, — признался он, — я неоднократно хотел приблизиться к своей жене, но, несмотря на все мои усилия, мне не удалось побыть с нею вместе телесно.

Выслушанная, в свою очередь, Габриэль считала себя потерпевшей, «потому что не получила того, что ей положено в супружестве…

Само собой разумеется, этот процесс, длившийся три месяца, изрядно позабавил простых людей, с восторгом взиравших на выставленную на всеобщее обозрение грязь интимной жизни вельмож. И хохотали над этим тем больше, что бессилие сеньора де Лианкура всем казалось лишь предлогом, который понадобился королю, чтобы расторгнуть брак Габриэль.

В конце ноября разнесся слух, что Никола, кратковременно занемогший из-за падения с лошади, теперь вновь обрел и силу, и задор. Эта новость развеселила любителей соленых историй.

— Сеньор де Лианкур наверняка потребует своего освидетельствования Конгрессом, — говорили они, чуть ли не облизываясь от удовольствия.

Что они разумели под Конгрессом? Довольно любопытный способ проверки, который использовали еще в XIV веке, когда заходила речь о разводе пот причине импотенции.

Муж, обвиненный в неспособности показать себя галантным партнером, требовал, чтобы его пригласили на медицинскую ассамблею. Там его просили лечь в постель с женой, и по специально данному сигналу он должен был задернуть полог и постараться быть приятным даме.

На испытание давалось два часа, и присутствовали на нем помимо врачей несколько матрон. Муж, для которого испытание было вопросом чести, мог в любой момент вызвать свидетеля, чтобы «продемонстрировать ему, в какой он прекрасной форме, а иногда и попросить констатировать свою победу».

Большую часть времени бедняга под сильным впечатлением от присутствия врачей, которые должны были оценить его «творчество», пребывал в состоянии огорчительного маразма…

По истечении двух часов эксперты отдергивали полог, осматривали простыни и фиксировали сделанные ими наблюдения. Затем они составляли отчет и передавали его судье, ждавшему в соседней комнате.

Именно такую проверку мог потребовать сеньор де Лианкур, который к тому времени обрел всю свою мужскую силу. Однако муж Габриэль боялся короля (а может быть, и выглядеть смешным). Поэтому он ограничился тем, что составил свое завещание и сделал в ней запись для потомства: «…и так как я должен подчиниться королю, также из страха лишиться жизни, я готов согласиться на расторжение брака между мной и вышепоименованной д`Эстре в результате судебного преследования, предпринятого амьенским церковным судом, и я заявляю и клянусь перед Богом и перед людьми, что делаю это против моей воли и по принуждению, из уважения к королю, не считая истинным утверждение, признание и заявление, что я являюсь бессильным и неспособным к плотскому совокуплению и деторождению…»

24 декабря 1594 года брак Габриэль я Никола был аннулирован амьенским церковным судом.

Через три дня, 27 декабря, в пять часов вечера король возвратился в Париж, окруженный группой всадников, освещавших дорогу факелами.

Ледяной ветер, пронизывавший улицу Сент-Оноре, едва не гасил пламя, а у Генриха IV, закутанного в плащ, заиндевела борода. Однако простой люд, несмотря на холод, толпился на дороге, как всегда готовый позубоскалить.

На углу улицы Отрюш молодой человек, «одетый прилично, в черное», спросил у рядом стоящего, «который тут король; ему указали на того, что был в меховых перчатках, и сказали, что это король». Неизвестный смешался с кортежем и последовал за Генрихом IV до самого Отеля дю Бушаж, где жила Габриэль д`Эстре. Там, как и все — всадники, дворяне, охрана и даже «бесчисленная вереница неизвестных людей», — без труда вошел в дом вслед за сувереном и вместе с другими достиг комнаты фаворитки.

Никем не замеченный, что было нетрудно, так как большинство людей не знали друг друга, он ухитрился проскользнуть вместе с королем. В это время взор всех присутствующих был обращен на двух вновь прибывших ко двору, господ де Раньи и де Монтиньи, которые склонились в приветствии перед королем. В тот момент, когда Генрих IV нагнулся, чтобы поднять их, молодой человек неожиданно вытащил нож из кармана и нанес королю сильный удар по лицу. Раздался «звук, как если бы кому-то дали пощечину».

— Ах, дьявол тебя забери, шутиха! — воскликнул король. — Мне кажется, она меня ранила!

— А вот и неправда, — возразила жившая при дворе шутиха, — это не я!

Никто не понял, что произошло. Поэтому, когда Генрих IV извлек изо рта зуб и показал его присутствующим, вокруг раздались возгласы удивления и началась легкая паника. Наконец Монтиньи заметил неизвестного, который стоял без движения посреди всеобщего волнения, и только руки его дрожали.

— Это только вы или я могли ранить короля, — сказал он.

Незнакомец побледнел, и охрана накинулась на него. У ног его нашли брошенный им окровавленный нож. Тут же арестованный, он заявил, что его зовут Жан Шастель, и признался, что хотел убить короля.