Она не допускала мысли, что избранник ее подруги может быть равнодушен к шахматам.
Я молча уселся, включил подсвет - и добрых полтора часа самоотверженно отстаивал честь мужского мышления, стараясь дотянуть партию до почетной ничьей. На дворе уже стемнело.
Клава встретила меня сурово. Оказывается, она давно уже проснулась. Я стал было рассказывать про анализ, про партию с Ферзем... Она слушала, поджав губы и не глядя на меня.
- М-да, - проговорила она. - Странно. Я чувствую себя отвратительно, из рук все валится, а ты весело проводишь время. Я делала золотое кольцо, а не оловянное, это ясно и без твоих дурацких приборов. В шахматы ты играть не умеешь, это еще яснее. Тебе со мною скучно, и ты ищешь, где бы развлечься. Кажется, уже нашел, поздравляю.
Это было несправедливо. И я попытался что-то объяснить. Лучше бы промолчал.
- Он еще оправдывается! Два часа сидел с кем-то, да еще растрезвонил о кольцах.
Тогда и я вскипел:
- Не хочу больше слышать о Бываловой. И о кольцах слышать не хочу пропади они пропадом...
И дернуло же меня.
- Слышать не хочешь? - ледяным тоном переспросила Клавдия. - Ну что ж. Как вам будет угодно. Давай сюда кольцо.
Уже раскаиваясь, но еще не понимая, я снял с пальца золотое кольцо. Клавдия положила его на ладонь, рядом положила второе. Потом размахнулась и вышвырнула в открытое окно.
Я бросился к подоконнику и тупо смотрел в темноту. Слушал, как она плачет.
Мы помирились через полчаса. Остаток вечера и все следующее утро я ползал на коленях под окнами. Кольца как сквозь землю провалились. А Клавдия до самого дня свадьбы просидела над таблицей Менделеева и двумя ржавыми колечками. Иногда они вздрагивали, иногда начинали светиться, но золотыми так и не стали.
А потом была свадьба, и гостей набилось вдвое больше, чем мы насчитали, фруктов на столе не было - деньгами мы не разжились, и было хорошо, и Ферзь со своей командой резала свеклу для винегрета. Мы никому не сказали о том почти неправдоподобном утре, когда, излучая сиянье, сомнительной чистоты железо превратилось в чистое золото. Только нашим детям. Но они, кажется, не очень-то поверили.
Детей у нас двое - сын и дочь. Сын неплох в отборе мяча, но, пожалуй, резкости ему не хватает, да и рывок слабоват; а дочка, само собой, пропадает в шахматном клубе. Клава иногда ходит с ней играть партию-другую для развлечения, а я вот футбол забросил. Служу начальником ирригационной конторы. Работа больше кабинетная, но если надо перебросить полноводную реку или проложить магистральный канал, то выезжаю на место и прикладываю руки. Само собой, любую балку могу развязать не моргнув глазом, да все подходящего случая нет...
Клава моя по-прежнему вся в науке. Они там без конца превращают одни элементы в другие и синтезируют совсем новые. Дело, конечно, камерное, женское рукоделие, так сказать, но за открытие не то 278-го, не то 287-го Клавдии дали премию и собираются назвать элемент ее именем - по радио говорили.
Последнее время к дочке зачастил парень - вместе занимаются. Парень как будто неглупый, но не слишком ли они молоды?
На днях захожу к ней - она одна, колени на стуле, локти на столе, что-то бормочет. Прислушался:
- Двадцать нейтронов отсюда, протоны туда, эс-оболочку достроили...
Я сначала решил, что девочка готовится к зачету. А потом гляжу - на таблице, в клеточке с номером семьдесят девять, - два железных колечка.
Кого они пригласят к свадебному ужину и кто будет резать свеклу, меня не касается. Но о фруктах я позабочусь: детям нужны витамины.
