В конце сезона туманов - [8]

Она была маленькой, хрупкой, похожей на садовую змейку.

Беннет снова покраснел и подмигнул Бейксу. Он был коротышкой, моложе Бейкса, но уже лысый; коричневый череп под последними реденькими волосами сверкал не хуже полированной мебели и бронзы. У него были неспокойные, бегающие глазки, тщетно пытавшиеся сохранить радушную мину, но маска все время сползала, как плохо приклеенные усы в школьном спектакле. Говоря, он размахивал костлявыми руками.

— Почему бы тебе не присесть?

Бейкс взглянул на беднягу с некоторой жалостью.

— Нет, не беспокойся. Вот если можно почистить зубы и побриться…

— Конечно, конечно. Какой разговор! — Беннет был рад хоть маленькой услугой загладить большую вину. — Сюда, сюда!

Он замахал руками, указывая в сторону кухни.

— Мы только недавно вернулись. Пришлось отвозить старуху. Проходи, Бьюк.

В ванной хмурый Бейкс быстро побрился, почистил зубы хозяйской пастой, сполоснул лицо, утерся их полотенцем и снова завернул бритвенные принадлежности и зубную щетку в пижаму. Вернувшись в комнату, он произнес с легкой издевкой:

— Этот район скоро объявят «белым». Вас выставят в «бунду».

— Я слышал, — лицо у Беннета вытянулось. — Чего еще от них ждать!

— Сейчас не время для политики, Арти, — вмешалась женщина. — У тебя хватает дел. — Она вышла на кухню.

Бейкс, не обращая на нее внимания, продолжал:

— Один бедняга в Си Пойнте повесился, когда пришли его выселять. Он там прожил бог знает сколько.

— Знаю, — хмуро буркнул Беннет.

Бейкс хлестал его словами, наказывая загнанного лысого человечка, — поделом ему!

— А ты, ты, мерзавец, не хочешь пальцем пошевелить. Друг просится переночевать, пока ты нежишься на пляже. Ты пообещал, а сам улизнул из дома.

— Нелли боялась неприятностей, — вяло защищался Беннет.

— Каких неприятностей? Полиция тебя не знает. Я бы прожил два дня, а к твоему возвращению меня бы здесь уже не было.

— Тебя могли увидеть.

— Как видели только что! — злорадно сказал Бейкс.

На Беннета жалко было смотреть. Он хлопнул рукой по плеши:

— О боже!

— Ты кончишь болтовню? — раздался крик жены из соседней комнаты.

— Успокойся, — сказал Бейкс, — я пошутил, никто меня не видел.

Бейкс направился в прихожую, хозяин с озабоченным лицом поплелся за ним. Костлявые руки мелькали в воздухе, как неисправный семафор.

— Прости, дружище!

— Прости? За что, черт возьми?

Беннет снова пошел румянцем, сунул руку в карман брюк.

— Вот десять шиллингов. Мой взнос.

Он нервно мусолил бумажку, оглядываясь через плечо. В глазах была мольба.

— Сам понимаешь, Бьюк. Нелли напугана. Она не плохая. Просто напугана. Говорят, у полиции всюду уши. Лучшему другу доверять нельзя. Держи — это мой взнос.

Бейкс поглядел на деньги, пожал плечами. Он уже раскаивался в том, что дразнил этого человечка.

— Оставь себе. Не надо откупаться от нас.

Беннет проводил его до входной двери.

— Как там ребята на севере?

— Разбили целое подразделение, — ответил Бейкс.

— Вот это да! — осклабился Беннет, но у двери снова занервничал. — Так ты уверен, Бьюк, что тебя никто не видел?

Бейкс взглянул на него и грустно покачал головой. Он сошел по ступеням на разогретый жарким солнцем тротуар, оставив перепуганного хозяина в обществе бронзовых безделушек и полированной мебели.

II

Бейкс не без опаски продвигался к центру города, где ждал знакомый шофер такси. Сон одолевал его, ныли ноги. В субботнее утро, обнаружив, что дом Беннета заперт и на окнах ставни, он решил вернуться ночью и взломать замок, но потом передумал. И теперь Бейкс не сдержал улыбки, вообразив себя верхом на заборе в окружении сбежавшихся соседей и полицейских. Тем вечером он отправился в богатый «белый» район на склоне горы, высоко над городом — тихие респектабельные улицы, куда редко заглядывают полицейские патрули. Он провел две тревожные ночи без сна в живописном овражке, среди сосен и душистого подлеска, подстилая на землю пижаму. Бейкс снова улыбнулся, несмотря на усталость, представив себя в пижаме на ложе из маргариток и сосновых иголок. Он мог бы пойти на другую явку, но правила конспирации запрещали это. Враг не дремлет. Весь аппарат авторитарного государства противостоит Бейксу и его друзьям.

В начале главной улицы движение выплескивалось из прибрежных кварталов и, журча среди викторианских особняков и современных коттеджей центра, растекалось во все стороны — назад к Си Пойнту, к Кемпс Бею или на материк.

Бейкс затерялся среди пешеходов. В толпе — не то, что на пустынной улице или в безлюдном переулке, где ты на виду. И все же сердце его тревожно билось, глаза пристально вглядывались в лица встречных. Темнокожий привратник в белых перчатках, в шапочке, похожей на коробку с пилюлями, распахнул перед кем-то стеклянные двери огромного отеля; наружу вытек ручеек праздных звуков: перезвон бокалов; гортанный женский голос: «…обязательно побывайте в Лос-Анджелесе…»; вкрадчивая музыка из затемненного вычурного бара, где ловко скользили между столиками индийцы-официанты. Темнокожий стражник охранял врата этого запретного рая.

Рядом с гостиницей только что отстроили большущий вокзал (отделение для черных находилось за милю отсюда). В витринах туристского бюро были вывешены веселые плакаты со львами, площадками для гольфа, солнечными пляжами. Группа белых пассажиров садилась в элегантный, сверкающий хромом автобус. На Бульваре стеклянные и мраморные квадраты и прямоугольники, по замыслу художника-кубиста, изображали объятия, раскрытые для заморских гостей. Сквозь заросли портовых кранов на рейде виднелись пассажирские лайнеры и торговые суда. Но некоторое время назад, на глухой стене, обращенной к гавани, кто-то вывел кровоточащие слова, и даже пескоструйкой не удалось стереть размашистых букв: «Вы прибываете в полицейское государство».