В конце пути - [35]

Кроме бесплодия мученица Вера еще страдала и диабетом и работала на легкой, мало оплачиваемой работе, перебирая бумаги в канторе. О муже за двадцать с лишком лет совместной жизни заботиться ей надоело, еще и поэтому племянник оказался столь обласканным. Но, не имея навыков воспитания и необходимой в этом деле твердости характера, она предоставила Игорю полную свободу. Будь на его месте кто другой, эксперимент мог бы кончиться плохо – соблазнов кругом имелось предостаточно. Вера же, видя, как племянник словно на дрожжах растет и поправляется, не сомневалась, что все идет правильно.

Мужу Веры с приездом Игоря хлопот прибавилось, племянник жены показался ему чрезмерно прожорливым. Но он уже давно махнул рукой на все, что делалось в доме – пусть жена потешится, порадуется хоть чему-нибудь. У него же была своя цель в этой жизни. Долгие годы верой и правдой провкалывавший на московском почтовоящичном предприятии, он терпеливо ждал очереди на получение квартиры в Москве. И ждать оставалось вроде бы уже недолго. Зачем ему нужна была эта квартира в 50-т лет, бездетному, когда имелся свой собственный дом? Но так многие мыслили, не жалели здоровья, сил ради московской прописки – нужна же человеку какая-то цель в жизни.

Ты хоть скажи ему, – продолжала Анна наставлять мужа на воспитание сына, – чтобы в казарму перестал ходить. Он же там с Фольцем борется.

– Да пусть борется, раз силу девать некуда, – возразил Ратников.

– Ты что, совсем спятил, – Анна всплеснула руками. – Он же мальчишка еще. А тот 20-ти летний мужик, да еще борец-разрядник. Был бы он тренер, другое дело. Швырнет мальчишку об пол, калекой сделает. Вон одна уже есть чуть живая, – Анна понизила голос, чтобы не услышала дочь.

– Да пожалуй, – Ратников вспомнил плохонький мат и гирю, пробившую пол. И тут же решил перевести разговор на другую тему. – Ладно, а что за фильм вы там смотрели, даже оторваться не могли? – с некоторой обидой за не очень радостную «встречу» спросил Ратников.

– «Джейн Эйр», две серии, завтра продолжение будет. Неплохой фильм, хотя, конечно не «Сага о Форсайтах»…

В том же примирительном русле беседа «текла» дальше. Анна за ночь и день «перегорела» и потеряла интерес к возобновлению нудного разговора, состоявшего в основном из попреков и жалоб на свою несчастную судьбу, отсутствие «зрения» по молодости: где были ее глаза, что она так промахнулась в выборе жениха. К тому же в семье существовало железное правило: когда у Ратникова по службе назревало что-то важное, срочные дела, начальство с проверкой едет, к полигонным стрельбам готовятся… Анна откладывала все распри и не словом уже не вспоминала о «загубленной молодости». Хандра ее охватывала обычно в затишья, но в экстремальные моменты она помогала мужу, как могла: и на детей прикрикнет, чтобы от отца отстали, и от всех забот по дому оградит, и магазин откроет во внеурочное время, если нужда возникнет. Зато в затишье, когда в голову лезут всякие «неделовые» мысли, создавались предпосылки для зарождения ссор, тихих, вполголоса, чтобы соседи не услышали через звукопроницаемые стены и не злорадствовали. От тех ссор дети затихали и как мыши, притаившись, ждали, надеясь на быстрый конец родительской размолвки. Ратников иногда не выдерживал этого методичного, с обязательным нелицеприятным упоминанием его родни (в первую очередь матери), обличительного прессинга жены и убегал из дома в казарму, срываясь там на подчиненных и дежурной службе.

15

Взаимоотношения тетки с мужем Игорю показались очень странными. Дом, в котором тетя Вера жила с дядей Пашей был их собственным, но довольно ветхим, с небольшим огородиком в шесть соток. Так вот, жили они вроде вместе, но со стороны казалось, что состояли не в родстве, а заключили меж собой какой-то договор по распределению обязанностей. Тетка готовит пищу, стирает, ее муж отдает зарплату и тащит из Москвы дефицитные продукты, ну еще на досуге собирает марки. Они никогда не ругались, ни о чем не спорили, но в то же время никогда и не беспокоились друг о друге. Например, дядя Паша совершенно не расстраивался, даже не отрывался от созерцания своих марок, когда у жены обострялась болезнь, а она, в свою очередь, никогда не переживала, если муж задерживался после работы, или тоже заболевал. Казалось, умри один из них, ничего бы не изменилось в жизни второго.

Такое взаимное равнодушие резко контрастировало с тем, что Игорь привык видеть дома. Да, мать частенько напускалась на отца по делу и без оного, но вместе с тем она болезненно переживала за все его дела, не находила себе места, если он откуда-нибудь опаздывал. А отец, как он старался угодить матери, упредить ее желания, а иногда и капризы. А уж если кто-то из родителей вдруг заболевал… Наблюдая за отцом с матерью, Игорь видел, что иногда они как бы делают себе разрядку, ведут не как взрослые. Не раз, находясь в соседней комнате, он становился заочным свидетелем того, как отец прерывал поток упреков матери в свой адрес каким-то действием… в результате которого мать умолкала, и уже через некоторое время вместо обличающего тона, слышался ее приглушенный голос, уговаривающий отпустить ее, иначе дети могут увидеть.