Роза покачала головой. Слабая, едва заметная улыбка вспыхнула на ее губах.
– Ты сумасшедший. Ты знаешь это?
– Знаю.
Они продолжали смотреть друг на друга. Желание никуда не делось. Шейн видел это в ее глазах. Чувствовал в себе. Но он не позволит этому случиться. И вовсе не из-за судьи.
Он не может причинить боль этой женщине. Он не способен нарочно обидеть человека. Тем более ее.
Шейн покачал головой.
– Нет, – сказал он мягко.
Розины глаза вспыхнули. Она отвернулась и пошла дальше, но не бегом, а ровным, тяжелым шагом.
Шейн взял ее под руку, не зная, воспротивится ли она. Она напряглась, но не отстранилась. Просто продолжала идти. Шейну пришлось подстроиться под ее шаг.
По пути к дому Шейн чувствовал прикосновение ее куртки к своей, чувствовал, как Розина рука толкает его в бок, как ее волосы щекочут его лицо. Он вдыхал ее тонкий весенний запах.
Он старался не замечать этого. Попытался внушить себе, что просто переводит старушку через дорогу. Смешно. Когда в последний раз он переводил старушку через дорогу? И когда это от старушки так пахло цветами, что у него кружится голова даже посреди снежного бурана.
Казалось, дорога к хижине длилась целую вечность.
И все равно, закончилась слишком быстро.
Вернувшись в дом, Шейн отпустил Розину руку и повернулся, чтобы уйти.
– Не надо, – сказала Роза.
– Я должен.
– Почему?
– Я не могу остаться здесь.
– Почему?
– Ты знаешь, почему.
Они уставились друг на друга.
Затем Роза покачала головой.
– Не знаю. А, – добавила она после недолгого раздумья, – кажется, знаю. – Она горько улыбнулась. – Я… не та девушка.
– Нет, – сказал наконец Шейн. – Вовсе нет. Просто… я хочу… – Он покачал головой. Это бессмысленно. Его хотение ничего не изменит. – Ты именно та девушка. Просто я… неподходящий мужчина для тебя.
Разве не этого ты хотела? – спрашивала себя Роза, прижав ладонь к губам и глядя, как Шейн уходит.
По крайней мере, он шел в конюшню. А не к грузовику.
– Я вернусь, если буду нужен, – сказал он, оглянувшись.
Роза все еще чувствовала его присутствие рядом. Чувствовала прикосновение его губ… то, чего так сильно желала.
Поцелуя неподходящего мужчины. Нарушения всех правил. Мимолетного увлечения. Интрижки.
Того, чего она хотела. Чего так и не получила.
Она испытала жажду, отчаяние, страсть и неудовлетворенное желание, слившиеся вместе в одном головокружительном поцелуе.
Как не похоже на сдержанные поцелуи Чеда, которые когда-то казались ей шагами в новый, неизведанный мир.
Погруженная в размышления, Роза неторопливо закрыла дверь и прислонилась к ней. Это надо обдумать.
Милли однажды призналась ей, что, целуясь с Кэшем, совершенно забывает себя.
Роза и вообразить не могла, что хоть на мгновение сможет забыть, что она – Джорджия Уинтроп Гамильтон, дочь уважаемого судьи.
Как выяснилось, смогла.
Она способна была думать только о мужчине, который ее целовал. Только о том, какое это замечательное, прекрасное чувство.
И если бы Шейн не отстранился, она так и продолжала бы его целовать.
И сделала бы многое другое – дикие, безумные, удивительные вещи, на которые никогда бы не отважилась дочь судьи Джорджа Гамильтона, если бы помнила себя!
Хорошо, что Шейн ушел, – сказала себе Роза. Сейчас ей нужно побыть в одиночестве.
И обрести хоть каплю здравого смысла.
У нее получится. Конечно, получится. Ведь она – дочь своего отца. Как хорошо, что у Шейна хватило ума спрятаться от нее за двумя дверями и снежным бураном.
Но до самого вечера, как бы сильно ни стремилась Роза обрести здравый смысл, она все еще хотела, чтобы Шейн вернулся.
* * *
Шейн решил, что это – его наказание.
Расплата за вмешательство в дела других людей, за нарушение закона, за похищение женщины – женщины, на которую у него нет никаких прав.
На этот раз от судьи Гамильтона его не спасут ни мамочка с папочкой, ни Силы Небесные. Как будто сам Господь Бог указывает ему, что он переступил черту.
Ничего удивительного. Шейн еще не помнил случая в своей жизни, когда бы ему удалось выйти сухим из воды. Так почему в этот раз должно получиться иначе?
Но, похоже, именно сейчас Шейну удалось столковаться по-хорошему с Высшим судом.
Он попробовал взглянуть на вещи с оптимистической точки зрения. Кажется, Бог отнесся к нему более снисходительно, чем судья Гамильтон или даже собственный отец.
Шейн большую часть дня слонялся по конюшне, размышляя о Розе Гамильтон.
И он пришел к решению. Что еще ему оставалось?
Ни один суд не проявит к нему снисхождение. Все вокруг – даже собственное тело – сейчас против него.
Он должен сопротивляться влечению. Проявить благородство.
Это – знамение. Для чего еще Богу понадобилось запереть Шейна в маленьком доме с единственной женщиной на земле, которую он не осмелится тронуть?
Если бы Богу было угодно, чтобы Шейн занялся любовью с Розой Гамильтон, Он дал бы ей другого отца!
– Я понял намек, – ответил Шейн Господу и заодно сове, сидящей на балке под крышей конюшни. – Мне это не нравится, но спорить я не буду.
Он подождал. Все было тихо.
Неужели он надеется, что Господь Бог назовет его хорошим мальчиком? Скорее ад замерзнет.
– Ты ведь не сделаешь этот снегопад вечным? – спросил Шейн спустя несколько секунд. – Знаешь ведь, какая у меня слабая воля.
