В когтях каменного века - [35]

Поблизости, подвывая и горя желанием поскорее приступить к пиршеству, собрались виверры, шкалы и гиены. Обычно они сопровождали красного льва на охоте, надеясь, когда он насытится, полакомиться остатками его добычи, но теперь, когда тот погиб, они ждали только, чтобы отошли мамонты, торопясь позавтракать еще теплым мясом льва.

А на берегу мать бережно ощупывала хоботом спину раненого малыша, который все еще продолжал с перепугу повизгивать, и смывала водой кровь с его спины. Насколько мог видеть Агам, рана бедняги была несерьезной и через несколько лун полностью зарубцуется.

– Если бы красный лев не промахнулся в прыжке, он убил бы мамонтенка и утащил бы его в заросли, – сказала Роса. – Красному льву не повезло на охоте.

После нападения мамонты были не на шутку возбуждены и разгневаны, они готовы были наброситься на любое животное, которое окажется рядом. Мамонты-вожаки гневно трубили и то и дело принимались снова и снова топтать останки льва, отгоняя скулящих шакалов. Самки с детенышами сбились в кучу, хотя некоторые, самые спокойные, продолжали пить воду.

Ребята поспешили укрыться за скалой, чтобы не тревожить гигантов.

– Мамонты очень сильные, – восхищенно сказал пещерный мальчик. – Агам хотел бы быть таким же сильным.

– Для этого Агаму нужно есть траву, как мамонту. Можешь начинать прямо сейчас. – Роса с насмешкой сорвала пучок травы и протянула ее приятелю, но тот гневно отшвырнул траву в сторону.

– Роса сама может есть траву, только она станет не мамонтихой, а дикой ослицей! – крикнул он, чем очень рассмешил подругу.

Вася начал уже привыкать к пещерному юмору и готов был даже признать, что кое у кого из их класса с чувством юмора было даже похуже.

Они стояли за камнем, пока стадо мамонтов не ушло за своими вожаками на равнину. Там еще долго были видны темные точки, а потом великаны перекочевали к опушке леса, где трава была сочнее и пробивались молодые побеги ивняка и краснотала, горьковатые на вкус, но любимые мамонтами больше других.

Шакалы с воем и повизгиванием дрались за останки мертвого льва, желтые пятнистые гиены с короткими хвостами норовили урвать себе кусок побольше и оттащить его в сторону. С неба к мертвечине уже слетались стервятники, но шакалы лаяли на них и пытались схватить за крыло, поэтому птицы пока держались в стороне, хотя самые жадные из их подскакивали боком, хватали кусок мяса и моментально заглатывали его, отчего их голые розовые шеи на мгновение раздувались. Но потом какой-нибудь шакал бросался на стервятника, и птица поспешно взлетала. Ощущение было такое, что и стервятники, и шакалы хорошо знают друг друга и находятся в состоянии спокойной уважительной вражды, как сообщники и вместе с тем конкуренты.

– К вечеру от красного льва останутся лишь кости, – сказал Агам. – Я хочу взять его клыки и сделать из них ожерелье.

– Клыки его приносят счастье и отгоняют злых духов, – важно объявила Роса. – На один клык льва или тигра можно выменять новое копье или десять вяленых рыбин.

Агам отогнал шакалов и стервятников горящим суком и вскоре вернулся со львиными клыками. Всего их было четыре – два верхних и два нижних. Два клыка он оставил себе, один отдал Росе и один щедро протянул Васе.

– Мальчик-колдун должен знать, что эти клыки делают охотника смелым и передают ему часть ловкости и мощи льва, поэтому он становится непобедимым, – заявил юноша.

Вася хотел сунуть клык льва в сумку, но Агам покачал головой.

– Его нужно повесить на кожаный шнурок и носить на шее, – сказал он.

– Или вдеть в нос, – добавила Роса. – Хочешь, я помогу тебе проткнуть нос острой костью? Или ты хочешь вставить клык в ухо?

– Лучше я буду носить его на шнурке, – поспешно заявил мальчик.

Уже совсем рассвело, и туман развеялся. Зорким глазам Агама равнина была видна на много тысяч локтей вокруг. Ее обитатели стали успокаиваться после внезапного нашествия мамонтов. Муфлоны то появлялись, то исчезали, небольшими стадами носясь по равнине. Огромный гриф с распростертыми крыльями парил в вышине.

Справа возвышались белые горы из ракушечника. Вдоль гор раскинулись непроходимые древесные заросли. Исполинские баньяны, стройные пальмы с раскидистыми листьями, похожими на перья, сменялись небольшими буковыми рощицами, а чуть поодаль виднелись темные влажные стволы дубов и цветущих каштанов. Заросли бамбука, довольно редкого в тех местах, ползли вверх по склону.

Но взгляд Агама больше привлекали животные, так как к растительности он давно привык и она не вызывала его удивления. Он только отметил, что из бамбука могли бы получиться неплохие стрелы, лучше даже, чем из камыша, но в долине их племени бамбук не рос.

Невдалеке мимо них, вероятно, встревоженное визгливым лаем шакалов и гиен, пронеслось стадо антилоп. Чуть в стороне, у притока, бродили дикие лошади – близкие родичи куланов, которые сейчас встречаются лишь в пустынях Ирана, Месопотамии, Сирии и Северной Аравии. Тогда же они были распространены значительно шире. У притока паслись и дикие ослы.

Рядом с ними пощипывали траву гауры, дикие быки очень крепкого сложения, коротконогие, массивные, но уступавшие зубрам в силе.