В кого влюбляются парни? - [7]

– Понятно! – перебил я его. – Вы тут меня еще и протестировали! А я думал, мы просто разговариваем. Хотя в основном говорили вы.

– Вот что, Максим, – Андрей Евгеньевич встал и подошел ко мне, – предлагаю вам еще один сеанс. Думаю, это вам поможет.

– Н-не знаю, – растерялся я.

Я понимал, что все еще тоскую по Вике, но ведь времени после разрыва прошло не так и много. И я был уверен, что подобное состояние вполне естественно и оно само по себе пройдет.

– Само это не пройдет! – сказал Андрей Евгеньевич.

Он словно прочитал мои мысли, и я вздрогнул.

– Лучше не затягивать! – продолжил он. – Думаю, мазохистские наклонности у вас отсутствуют, поэтому вы не стремитесь продлить это болезненное состояние. И почему бы от него не избавиться?

– Так пройдет, – пробормотал я.

Но тут же представил, как сейчас вернусь домой, снова начну думать о Вике, вспоминать ее, без конца анализировать, что было не так и как нужно было поступить в таком-то случае, затем лягу спать, но буду всю ночь ворочаться с боку на бок и снова думать о Вике. А утром проснусь вялый, хмурый, без желания что-либо делать и куда-то идти.

– Хорошо, – решился я. – Но я не хочу ходить к вам постоянно, я ведь не больной!

– Хватит и одного раза, – загадочно ответил Андрей Евгеньевич и улыбнулся.

Но такого оригинального метода вывода из депрессии я и представить не мог. Мы встретились на следующий день рано утром. Я с трудом встал, было темно, не хотелось выбираться из-под теплого одеяла и уж тем более куда-то ехать в воскресное утро. Но я не мог нарушить обещание, тем более доктор забирал меня прямо возле подъезда. Когда я вышел на улицу, то увидел, что густой туман окутывает все вокруг. Было даже плохо видно качели на детской площадке. Начало светать, и туман казался синевато-серым дымом, сквозь который тускло просвечивали огни города. Андрей Евгеньевич только что подъехал, он высунулся из машины и махнул мне рукой. Я быстро забрался в салон, поеживаясь от пробирающей сырости.

– Доброе утро! – жизнерадостно поздоровался он.

– Доброе, – вяло ответил я. – И куда мы в такую рань?

– Все увидишь, – сказал он.

Я не стал больше задавать вопросы, отвернулся в окно, но даже не отслеживал, куда мы держим путь. Привычная тоска снова навалилась. Туманная картинка этому лишь способствовала. Я уже жалел, что согласился на этот странный сеанс, и не верил в успех. Хуже всего, что мне было даже неинтересно, куда меня везет доктор.

Мы остановились в каком-то переулке. Когда вышли из машины, я огляделся. Впереди были раскрытые ворота, в туманном серо-сиреневом свете я увидел очертания церковных куполов, ветви высоких деревьев.

«Это церковь, – подумал я. – Неоригинально привезти меня в такую рань в какой-то монастырь! Надеюсь, доктор не собирается заточить меня в келью мужского монастыря!»

Но это оказалось Калитниковское кладбище. Когда мы пошли по узкой дорожке между могилами, меня начал пробирать не только сырой холод, но и инстинктивный страх. Зрелище было не из приятных. Влажные блестящие ограды, разномастные кресты и надгробья, цветные пятна искусственных букетов, овалы венков – я уже старался отводить глаза и не видеть всего этого похоронного антуража. На душе становилось все более муторно, меня даже начало подташнивать, и казалось, что от земли исходит какой-то мерзкий запашок. Но Андрей Евгеньевич молча и уверенно шел вперед, мне ничего не оставалось делать, как следовать за ним. И вдруг черные тени пронеслись над нашими головами, я вскрикнул и закрыл лицо руками. И даже карканье не привело меня в чувство. Я дрожал от невыносимого страха.

– Это обычные вороны, – раздалось рядом со мной. – И мы уже пришли.

Я опустил руки и открыл глаза. И ощутил ни с чем не сравнимый ужас. Мы находились в углу кладбища среди старых запущенного вида могил. Одна из них, огороженная покосившейся решеткой, была усыпана пожухлыми ржавыми листьями и выглядела осевшим холмиком. Но рядом была вырыта свежая яма. Мало того, возле нее стоял раскрытый гроб. Несколько зажженных длинных белых свечей, воткнутых прямо в землю возле него, лишь усугубляли впечатление какой-то безысходности. Я уже трясся всем телом. Это туманное кладбище, черные ветви деревьев, исчерчивающие небо ломаными линиями, покосившиеся кресты и раскрытый «свежий» гроб вызывали из самых глубин души такой ужас, что казалось, будто я скончаюсь прямо сейчас и никто мне не поможет. Все происходящее было за гранью добра и зла, я ощутил холодное касание вечности и не мог унять дрожь.

– Ложись в гроб, – предложил Андрей Евгеньевич.

– Нет! – вскрикнул я и отступил назад.

– Почему? – спросил он.

– Нет, нет, ни за что! Отпустите меня! – бормотал я.

– Я не понимаю тебя, – продолжил он. – Ты же сам последнее время активно загоняешь себя именно в этот гроб… Так вот он, перед тобой! Почему бы не лечь? И не ощутить во всей полноте свое близкое будущее? Смелей, Макс! Зачем тебе жизнь без твоей девушки? Ты же хочешь этого – уничтожить себя? И вот тебе возможность генеральной репетиции, если можно так выразиться.

– Нет, нет! Я хочу жить! – с трудом выговаривал я, так как мои зубы стучали. – Я молод, зачем мне в этот гроб?!