В Киеве всё спокойно - [15]

Когда Очерет начинал свою работу в службе безопасности, он был уверен в огромных интеллектульно-аналитических возможностях этой организации. Вскоре он разобрался, что это не так. Среди его сослуживцев, как и везде, преобладала посредственность, а то и самоочевидная вопиющая тупость. Стекавшийся отовсюду поток информации не поддавался анализу, для надежности его засекречивали и клали под сукно. В первое время он считал это издержками системы, которые можно и надлежит исправить. Понимание ответственности своего назначения окрыляло его, он продолжал трудиться сутки напролет, настолько ему нравилась его работа, он горел желанием все силы и жизнь отдать для успеха общего дела ‒ охраны безопасности своей Родины.

В этом нет ничего необычного, разведывательная работа всегда жизнь на службе. Уныние, ‒ эта язва, которая способна подточить дух любого из сотрудников спецслужб, никогда не посещало его. Любая задача ему была по плечу. Он обладал волей, решительностью и упорством, идя по незаметным, петляющим следам через все препятствия, которые расставляли ему его умные противники, агенты иностранных спецслужб и лидеры местных и международных организованных преступных группировок. Очерет непоколебимо верил, что нет ничего невозможного для сильной воли. Таких слов, как «это не может быть сделано», не существовало в его лексиконе. Долг и Честь не были для него пустым звуком. И был он светел, совсем не из тех, кто «отродясь оскорблен». Теперь же его переполняла горечь и разочарование.

Очерет был одарен творческим воображением и острым изобретательным умом. Время от времени у него появлялись блестящие идеи, о которых он докладывал своему начальнику; тот, в лучшем случае, выдавал их за свои. Но чаще вовсе их отвергал, либо изменял их до такой степени, что они теряли всякий смысл. Очерет пробовал обращаться к вышестоящему начальству, но этим только испортил себе репутацию, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Он не привык к такому отношению к себе, это его удивляло и возмущало. За годы службы он выполнил немало трудных заданий, не раз рисковал жизнью. Служил он не за звания и ордена и, конечно же, не за деньги. Разведчик, который работает за деньги, это уже не разведчик, а проститутка, которая отдастся тому, кто больше заплатит. Он, никогда не рассчитывая на бо́льшее, чем рукопожатие начальника или произнесенные спокойным голосом слова «чистая работа». Но он никогда не удостаивался подобной похвалы.

Очерет, беспощадно изматывая себя, без остатка посвящал себя работе. За что бы он ни брался, он все делал слишком хорошо, в этом и заключалась главная причина недовольства им начальства. Постоянный контроль своего начальника, придуманные им ограничения и регламентации сформировали у Очерета растущее чувство обманутости и несвободы. Среди повсеместно творящегося беззакония он, скорее по инерции, продолжал служить неуважаемому государству с его скотоподобно тупым, продажным руководством. Недоумевая, почему вверх всегда пролезают такие люди, которым место глубоко в земле. Все чаще он веселил себя шуткой, что пора уже, как прославленные отечественные герои: Довбуш, Кармалюк, Котовский, — начать грабить разбогатевших воров, и… И все оставлять себе.

Во всем мире, во все времена считалось, что разведчик, это прежде всего, преданный своей Родине человек, который искренне верит в ее будущее. Очерет был уверен, что у его родины нет будущего. И если бы у него спросили, что он думает о службе в разведке, исходя из своего многолетнего опыта, он бы с чувством глубокого убеждения ответил: «В этой службе нет ничего хорошего, если вы ее не любите». Обо всем этом догадывался генерал Останний. Он также знал, что не от него, Останнего, а от аналитических способностей Очерета, от его чутья и профессиональных качеств зависит успех задуманного им предприятия. Для подстраховки он приставил к Очерету никому не известного лейтенанта Мусияку, переведенного из провинциального Житомира в Киев в связи с повышением.

Младший лейтенант Мусияка досрочно продвинулся по службе и получил внеочередное звание лейтенанта за то, что предоставил в столицу компромат, касающийся совершенно неприемлемых высказываний о президенте Кучме, своего непосредственного начальника майора Кузьмука. Всему виной была, казалось бы, мелочь, не более чем ковровая дорожка. Однако, это с какой точки зрения ее подвергнуть рассмотрению. Как показало секретно проведенное служебное расследование, этот архичепуховый пустяк был похож на тщательно спланированную диверсию, направленную на подрыв авторитета правящего президента. Уборщица Маруся Чепурная (кстати, ее девичья фамилия была Пидколодна), которая единственная имела секретный допуск в кабинет майора Кузьмука, убирая вечером, вероятно, предумышленно не расправила завернувшийся край главного украшения кабинета, изношенной ковровой дорожки. Доказать ее непосредственное участие в диверсии пока не удалось, но косвенное участие в ней она несомненно принимала. На перекрестном допросе она показала, что располагала неоднократно проверенной информацией о том, что на следующее утро майор Кузьмук, как всегда, будет проводить свое еженедельное оперативное совещание.