В канкане по Каннам - [17]

Натаниэль Хардстоун изучал приколотую к стене рекламную листовку: «Скромный завтрак от Билли — бекон, томаты, сосиска, поджаренный хлеб, бобы, грибы, яйцо и тост».

Он присвистнул и произнес:

— Это не скромный завтрак, а скорее серьезная атака на желудок.

— На твоем месте я бы взяла сандвич с беконом.

— Как скажешь.

Сделав заказ, Кейт вернулась на место. Ее не покидало ощущение, что Натаниэль наблюдает за ней.

— Это такое необычное место, — заметил он, оглядываясь по сторонам. Хотя Кейт казалось, что самое необычное здесь — сам Натаниэль. Его красота и характерная только для привилегированного класса раскованность были заметны в любой обстановке, но здесь производили почти шокирующее впечатление. Это как увидеть ангела в очереди на автобусной остановке.

— «Биллиз»? — улыбнулась она. — Оно уникально, поверь мне.

— Не только это кафе. Я обо всем, что здесь происходит, — этакий союз провинциальных дыр, черт возьми. Слэкмаклетуэйт и «Слэгхип» стоят друг друга. — Он потер ладонями глаза. — Поверить не могу, что мне придется задержаться в этом болоте.

Кейт почувствовала, что начинает раздражаться.

— А мне казалось, ты сам захотел работать в «Меркьюри», — резко сказала она. — Нам говорили, что у тебя был выбор.

Натаниэль резко поднял голову. Глаза, голубые, как газовое пламя, насмешливо уставились на нее.

— О-о-о, прости! Я и не думал, что тебе действительно нравится жить здесь.

— Это мой дом, — защищаясь, сказала Кейт. — Я больше нигде и нежила.

— Конечно, конечно! — Лицо Натаниэля стало серьезным. Он не сводил с нее полных раскаяния глаз и понимающе кивал, а прядь блестящих волос то и дело падала на лоб. — Прости меня, ладно? Не обращай внимания. Я ненавижу свой дом, и поэтому считаю, что все испытывают такое же чувство.

— Ты хочешь сказать, что ненавидишь Слэк-Палисэйдс? Тебе не нравится жить с отцом?

Кейт старалась скрыть свой неподдельный интерес. По опыту она знала, что безразличие располагает к большему доверию, чем выражение любопытства на лице.

— Да, я ненавижу его больше всех на свете!

Натаниэль Хардстоун ненавидит своего отца! В этом, как ей казалось, не было ничего удивительного. Даже работать с этим магнатом-тираном было тяжело! А уж жизнь с ним, видимо, похожа на кошмар! О том, чтобы иметь с этим человеком родственные связи, даже подумать страшно! Кейт понимала — ее удивило не то, о чем Натаниэль Хардстоун поведал ей, а то, что он был так откровенен.

— Мой отец — агрессивный придурок! — с чувством произнес Натаниэль и выжидающе посмотрел на нее.

Кейт дипломатично улыбнулась. Она еще не решила, стоит ли доверять этому парню.

Глядя ей прямо в глаза, он прищурился и понизил голос до интимного шепота.

— Это правда, что он пытается заставить тебя написать материал о стриптизе?

Лицо Кейт исказилось от гнева.

— Что?

— Ну, может быть, я неправильно понял! — Натаниэль широко улыбнулся и продолжал гипнотизировать ее взглядом. — Зови меня Нат, ладно? — промурлыкал он. — Как все мои друзья. А я надеюсь, — он многозначительно наклонился к ней, — мы можем стать друзьями.

Кейт почувствовала, как у нее заколотилось сердце. Два громких удара о барную стойку и крик Билли:

— Два сандвича с беконом!

— Я принесу, — вызвался Нат, поднимаясь на ноги. Он явно был больше шести футов ростом.

Вернувшись назад, он брезгливо взял один из сандвичей и с отвращением принялся рассматривать его — два огромных куска белого хлеба и между ними розовый жирный кусок мяса.

— И что же ты тогда здесь делаешь? — поинтересовалась Кейт, когда он сел рядом. — Если сам говоришь, что не хочешь работать в «Меркьюри».

— Меня выгнали из Оксфорда, вот и все дела. — И Натаниэль впился зубами в хлеб.

— Из Оксфорда? — Даже не притронувшись к своему сандвичу, Кейт положила его на тарелку. И хотя в животе у нее уже урчало от голода, она оставила этот призыв без внимания: риск, что у нее появится «борода Билли» — так в «Меркьюри» называли стекающий ручьем по подбородку жир от бекона, — был слишком велик. — Тебя выгнали… из Оксфорда?

— Именно так.

Кейт изумленно вытаращила глаза, стараясь понять, как можно было упустить такой шанс.

— Что произошло? — спросила она, снова переключая внимание на Ната.

Он поднял белесые брови и ухмыльнулся:

— Роковое стечение обстоятельств. Если говорить конкретнее, то кокаин и марихуана, обнаруженные старшим наставником в моей комнате.

— Наркотики?

Нат насмешливо хмыкнул:

— Понимаю, почему ты пошла в журналистику. У тебя мозги как стальной капкан… — Заметив, что лицо Кейт исказилось от гнева, он поднял руки вверх: — Прости, я пошутил. Так вот, — он снова улыбнулся, — старший наставник ужасно разозлился. Все было бы еще хуже, узнай он, что я трахаю его жену. — Нат самодовольно усмехнулся.

— Да, конечно! — Кейт старалась скрыть свой интерес и придать голосу нотки неодобрения.

— Поэтому я и здесь. Это наказание. Меня посадили в одиночную камеру в этом чертовом Слэк-Палисэйдс и заставили работать в «Мокери». Можно сказать, что этот придурок, мой отец, запер меня.

— Хорошо прожаренные глаза! — прокричал Билли, с грохотом выставляя на стойку еще несколько тарелок.

— Это шутка… не волнуйся, — улыбнулась Кейт, увидев по лицу Ната, что он в ужасе. — Билли так называет вареные яйца, обжаренные в масле.