В Индию на велосипеде через Западный Китай/Тибет/Непал - [4]
На четвёртый день я пришёл в себя. Голова болела ужасно. Я не мог ни говорить, ни думать, ни даже стоять на ногах. Полчаса потратил, чтобы надеть кроссовки, зашнуровать уже не получалось — шнурки выскальзывали из пальцев. Цепляясь за всё что можно, отошёл от палатки на несколько метров. На этом мой поход закончился — сил больше не было. Что-то случилось с вестибулярным аппаратом — я не мог удержать равновесия. И ступней совсем не чувствовал — онемели.
Юра рассказал, что первые пару дней тибетцы из деревни приносили ему воду и еду, а потом почему-то перестали. Всё это время он чувствовал себя разбитым и больным, но сохранял сознание.
На нашем пустыре появились китайские военные с местной базы — их позвали тибетцы, увидевшие, как я ползаю по двору. Армия взяла на себя заботу обо мне, и офицеры со всей ответственностью принялись за мое лечение. Я дышал кислородом, глотал разноцветные таблетки, сидел под капельницей, выпил три флакона глюкозы и получил уколы. Уже к вечеру я был способен съесть пару ложек риса и ковылять по округе. Юра поддерживал меня, чтобы я не упал.
Периодически я вспоминал, что нахожусь на редакционном задании, и пытался фотографировать окрестности:
― Юра, посади меня на землю! Мне нужно сделать кадр снизу, — а затем: — Подними меня!
Другой бы уже взбунтовался, но Юра терпел — понимал, это такая работа у нас.
На следующий день военные с базы должны были ехать в город Али и предложили забрать нас с собой вместе с велосипедами. Ехать самостоятельно я всё равно не мог, поэтому мы согласились.
Перед выездом ночевали на военной базе. С вечера Юра ворчал:
― Мне тоже было плохо, и хоть бы одну пилюлечку дали!.. А ему три кислородных подушки, капельницу, уколы!..
Отряд «Слоновья нога»
До чего же холодно было той ночью! Я пережил горную болезнь, но теперь опасался, что замёрзну насмерть. Китайцы положили нас на пол барака, подстелив какую-то лёгкую подстилку, а вместо одеял выдав коротенькие военные бушлаты.
Ранним утром по двору в морозном тумане бродил долговязый призрак и сердито размахивал рукавами бушлата, отбиваясь от окруживших его китайцев. Солдаты упаковывали армейское имущество в грузовик, и поэтому пытались отобрать казённый бушлат у замёрзшего Юры.
Из-за гор показалось солнце, и вслед за мешками и ящиками мышиного цвета в тёмное нутро грузовика отправились наши рюкзаки и велосипеды. Сверху расселись молодые китайские солдаты, а рядом пристроились мы.
Было так тесно, что ноги всех сидящих переплелись как корни бамбука. В дороге нас трясло, мы толкались и мешали друг другу. Пыль грунтовой дороги вырывалась плотными клубами из-под могучих колёс грузовиков. Эта пыль оседала на стенках тента, на армейских мешках, на наших руках и лицах. В волосах пыли было столько, что я чувствовал себя старым ковром.
Виновата ли была горная болезнь или цветные китайские таблетки, но я заметил у себя необычные способности. Перед глазами катались яркие шары, возникали разные предметы, как фракталы, повторяющие сами себя до бесконечности. Можно было вообразить любую вещь, и тут же появлялась тысяча её копий, объёмных и ярких. Придумывал: «компьютерный стол» — и видел тысячи компьютерных столов, «одноногий пиратский капитан» — и перед глазами возникали тысячи одноногих капитанов. Мозг работал с огромной скоростью, как разогнанный компьютерный процессор — чуть не дымился. Всё время нужно было чем-то его занимать.
Пока меня трясло в грузовике, я искал рифмы к необычным словам, сочинял бизнес-проекты, которые можно реализовать в Тибете, придумывал лекции по литературе и географии, а также… разрабатывал подробный план строительства собственной империи, причем в активе у меня лишь кривой уйгурский нож и горстка оборванных крестьян. Это был именно подробный план: что и как сделать, кому и что сказать, какими словами. Где применить уговоры, где хитрость, а где силу. Когда мы добрались до города Рутог, где должны были остановиться на ночлег, я уже владел несколькими крупными воображаемыми замками и как раз составлял новый свод законов, предусматривающих за неповиновение императору (то есть мне) самые жестокие кары.
Кажется, в моем характере тоже произошли изменения — появились властность и агрессия, которых раньше у себя не замечал. Толкающего меня ногами вредного китайского солдатика на одной из остановок мне пришлось прилюдно расстрелять из несуществующего ружья. После этого китаец уже не толкался.
Находиться в мире фантазий было неплохо, но в реальном мире я с трудом переставлял ноги. Чтобы не упасть, хватался за разные предметы. В ступни ног всё ещё не вернулась чувствительность, шевелить ими я мог, но ощущения были странные. Вечером в ночлежке, отпаривая ноги в тазу с горячей водой, я отчего-то решил, что могу передавать мысли на расстоянии.
«Принеси мыло!» — мысленно скомандовал я пожилому хозяину заведения, возящемуся за стеной. Через минуту дверь открылась, и старичок молча протянул мне мыло. Я нисколько не удивился своим сверхспособностям и немедленно начал сочинять на английском языке передовицы для индийских газет о приезде в Мумбай великого чудотворца — меня.
