В индейских прериях и тылах мятежников - [3]

Тем не менее, после полудня я остановился перекусить в одной придорожной гостинице, хозяином которой был очень пожилой человек — обладатель молодой жены и полудюжины бестолковых негров. Я обедал, когда кто-то подъехал к воротам и спросил у хозяина, есть ли там тот молодой человек, который путешествует пешком.

— Это я, — сказал я и подошел к двери, чтобы выяснить, чего кому-то от меня нужно.

— Скажите, юноша, — спросил тот, — вы идете в Техас?

— Кому какое дело? — ответил я.

— Ну, — ответил он, — меня зовут полковник Джонстон, и я живу в двенадцати милях к югу от Далласа. Я гоню туда своих лошадей, и я могу помочь — я дам вам лошадь, седло и уздечку и оплачу все дорожные расходы.

В одно мгновение все мое желание посетить Канзас и присоединиться к постоянно нарушающим его покой партизанам «бесследно растаяло в воздухе», и вместо этого в моем воображении возникли видения охоты на диких лошадей и бизонов, схваток с индейцами и тысяч других «чисто мужских занятий», которые, как я знал, являлись основными развлечениями в этом диком и славном штате.

— Но куда вы сейчас держите путь? — спросил полковник.

— В Канзас, — ответил я.

— И с какой целью? — продолжал он.

— Развлечься, — таков был мой откровенный, но правдивый ответ.

— Что ж, — ответил он, — если вы хотите весело провести время, тогда просто отправляйтесь в Техас — это место, где можно найти все способы повеселиться, прекрасных лошадей и умных людей. Это место создано именно для молодых. И попав туда, вам так понравятся те места, что вы больше никогда не покинете их.

— Подождите немного, я только закончу свой обед и сразу же отправлюсь туда, — это все, что я ответил, продолжая энергично работать своей ложкой.

После обеда, я оседлал выделенную мне лошадь, и мы отправились на сбор оставшихся лошадей, которые, пока полковник беседовал со мной, разбрелись в разные стороны. В этом стаде было много кобыл северных пород — по словам Джонстона они очень высоко ценились в Техасе — а также несколько великолепных меринов.

Уже в пути мой новый «босс» еще раз напомнил мне, что зовут его полковник Джонстон, и поинтересовался моим именем. Затем он продолжил свою просветительскую работу, сообщив мне, что в Техасе у каждого человека есть некий титул — его называли либо генералом, либо полковником, майором, капитаном, судьей или эсквайром, и что его друзья присвоили ему звание полковника, хотя он никогда не служил в армии — это просто уважительное прозвище. Далее он рассказал мне, что когда-то был помощником капитана речного парохода, а затем перешел к теме своих личных подвигов, кои побудили меня в полной мере оценить его как физические, так и интеллектуальные достоинства. Он был красивым и крепким человеком лет тридцати пяти, щедрым и мужественным, и если не считать некоторой хвастливости и тщеславности, чрезвычайно приятным компаньоном. Он возвращался из Иллинойса, где занимался приведением в порядок дел касательно имущества своей жены — часть ее он взял в виде лошадей и, кстати, с самого начала он поведал мне, что он женился на вдове.

Мы двигались быстро — я думаю, что даже очень быстро — и поскольку дни мелькали один за другим, а мы с самого раннего утра до позднего вечера находились в своих седлах, мне вдруг стало казаться, что в моем попутчике что-то не так, но я ничего не сказал. На второй день после того, как мы отправились за своей фортуной, он начал жаловаться, что теперь ему придется продать одну из лошадей, чтобы иметь хоть какие-то деньги, после чего я одолжил ему довольно приличную сумму — думаю, около сорока долларов золотом. Возможно, читатель скажет, что я поступил неосторожно, учитывая, как мало мы были знакомы и что я не должен был быть таким легкомысленным в денежных отношениях с незнакомцем. И хотя я постоянно ошибался, доверяя незнакомцам, в этом случае я ничего не потерял, хотя одно время я верил, что у меня есть все шансы потерять все, ведь на Индейской Территории однажды Джонстон попытался поссориться со мной — у Богги-Ривер я видел, как он целится в меня из своего шестизарядного, в то время как сам он думал, что я не вижу его. Но моя винтовка всегда была у меня под рукой, и мой палец весьма скоро оказался на спусковом крючке. Накануне мы поспорили о том, с какой стороны дорога огибает гору и я оказался прав. Поскольку повод для ссоры гроша ломаного не стоил, я, естественно, пришел к выводу, что он тешился идеей убрать меня со своего пути и, таким образом, присвоить себе не только мои деньги, но и все, что у меня при себе было в тот момент. Я советую молодым людям — не будьте настолько откровенными, чтобы показывать свои деньги первому встречному, и не поступать так, как часто я поступал — одалживая кому-то деньги, не будучи полностью уверенным, что в любое время я смогу снова их увидеть. В данном случае я мог утратить все свои деньги, а заодно и жизнь — и все это — из-за того, что я был слишком искренен с незнакомым человеком. Тогда я был молод и зелен, но теперь я гораздо мудрее.

Наш путь пролегал через Южный Миссури, вдоль высокого, протянувшегося на 80 миль высокого и скалистого хребта. Насколько я помню, мы не встретили ни одного города до самого Линн-Крик, где мы пересекли Осейдж-Ривер, которая, я считаю, является главной судоходной рекой в этих местах. Линн-Крик не очень большой городок, но бизнес кипит в нем ключом, как и во всех других похожих на него городках. Когда мы переправлялись через нее, от пристани отчалил небольшой пароход, загруженный, как я узнал, 19-тью тоннами оленьих шкур, а также другими мехами и пушниной. Город обрамлен кряжем Осейдж-Рейдж, который, хотя высок и крут, правильнее назвать цепь холмов, чем горным массивом. Его скалы являются вылившейся на поверхность и застывшей лавой, а вершины и склоны усеяны огромными валунами, тоже, по-видимому, вулканического происхождения, поскольку внешне кажется, будто горную массу растопили в огромном округлом котле, а потом после остывания рассыпали по холмам.