В.И. Ленин. Полная биография - [101]
Длинноватым получилось «журналистское расследование» по делу об охоте на зайцев 14 октября 1898 года. Но оно понадобилось потому, что, как увидим, точно такой же методикой будут пользоваться «лениноеды» для доказательства (а точнее, для фальсификации) куда более серьезных обвинений..
Глава 5
На пороге века
«Тройственный союз»
«Лев Толстой где-то писал, – вспоминает Крупская, – что едущий первую половину дороги думает о том, что он оставил, а вторую – о том, что ждет его впереди. Так и в ссылке. Первое время больше подводились итоги прошлого. Во второй половине больше думалось о том, что впереди. Владимир Ильич все пристальнее и пристальнее думал о том, что нужно делать, чтобы вывести партию из того состояния, в которое она пришла. Перестал спать, страшно исхудал. Бессонными ночами обдумывал он свой план во всех деталях. Чем дальше, тем больше овладевало Владимиром Ильичьм нетерпение, тем больше рвался он на работу»>455.
Считать дни до окончания ссылки он стал чуть ли не с лета. В июне Ульянов пишет Потресову: «Мой срок кончается 29.I.1900. Только бы не прибавили срока – величайшее несчастье, постигающее нередко ссыльных в Восточной Сибири. Мечтаю о Пскове. А Вы о чем?»>456
Опасения насчет «прибавки» не были безосновательными. В начале 1899 года Анатолия Ванеева обвинили в содействии побегу В.П. Акимова (Махновца). Доказательств не было, но срок ссылки ему продлили на два года. И только смерть избавила Ванеева от перевода в одну из северных деревень на пути к Туруханску. А в декабре того же года сдали на два года в солдаты для прохождения воинской службы Михаила Сильвина…
Владимир Ильич знал, что в его деле лежит рапорт исправника губернатору о самовольной поездке в Минусинск осенью 1897 года. Помнил он и о неожиданном обыске 2 мая 1899 года. На заблаговременно посланное Крупской прошение – разрешить ей провести остаток ссылки в Пскове – ответа не поступало. Так что поводов для беспокойства вполне хватало.
30 декабря приехал погостить Курнатовский. Вместе встретили Новый год, а для детворы устроили невиданную в сих местах диковину – елку. 3 января появился Василий Старков, и по его приватным сведениям никаких «задержек» с окончанием срока вроде бы не предвиделось. А уже 12 января Владимир Ильич пишет ему в Минусинск: «Из волости сообщают (приватным и окольным путем), что пришла бумага о моем освобождении и об отправке Нади в “Уфимский город”»>457.
«Наконец-то вопрос выяснился: можно ехать в Россию, – пишет Крупская Марии Александровне 19 января 1900 года, – прибавки срока не предвидится. Вещи отправляем 28-го, а 29-го двигаемся сами. Едем компанией: с В.В. [Старковым] и Ольгой Александровной [Сильвиной]… Выедем из Минусы, вероятно, 30-го. Теперь у нас только и разговору, что о дороге. Книги уложили в ящик и свесили, выходит около 15-ти пудов. Книги и часть вещей отправляем транспортом, впрочем, вещей у нас будет, кажется, не очень много. Отъезд так уж близко, что мама сегодня собиралась было стряпать в дорогу пельмени. Нам советуют брать в дорогу непременно пельмени, остальное все замерзнет. Вот мама и собирается настряпать уйму этого снадобья, без жиру и луку»>458.
А вот без слез не обошлось. «Рекой по ночам разливалась Паша, ставшая за два года настоящей красавицей, – вспоминала Крупская, – Минька суетился, перетаскивая к себе домой остающуюся бумагу, карандаши, картинки и пр., приходил Оскар Александрович, садился на кончик стула, видимо, волновался, принес мне подарок – самодельную брошку в виде книги с надписью “Карл Маркс”… заглядывали то и дело в комнату хозяйка или соседка, недоумевала наша собака, что весь этот переполох должен означать, и ежеминутно отворяла носом все двери, чтобы удостовериться, все ли на месте…»>459
29 января – день в день – выехали в Минусинск. Паша поехала провожать, благо возчиком был ее брат, прихватили и собаку Женьку. «Доехали до Минусы. Там уже собралась вся наша ссыльная братия, – рассказывает Крупская, – было то настроение, которое бывает, когда кто-нибудь из ссыльных уезжает в Россию. Думали о России, а говорили так, о всякой пустяковине. Барамзин подкармливал бутербродами Женьку, которая оставалась ему в наследство, но она не обращала на него внимания, лежала у маминых ног и не сводила с нее глаз. Наконец, урядившись в валенки, дохи и пр., двинулись в путь»>460.
Ехали на лошадях в двух крытых санях-кошевках. В одни сел Владимир Ильич и Старков, в другие – Надежда Константиновна с матерью и Ольга Сильвина. Но на первой остановке, когда выяснилось, что женщинам тесновато, Крупскую пересадили к Старкову, а Ульянов устроился с ямщиком на облучке. «На лошадях 300 верст по Енисею, день и ночь, благо луна светила. Мчались вовсю, – пишет Надежда Константиновна, – и Владимир Ильич – он ехал без дохи, уверяя, что ему жарко в дохе, – засунув руки во взятую у мамы муфту, уносился мыслью в Россию»>461.
На станцию Ачинск поспели вовремя. В семь утра 2 февраля 1900 года почтово-пассажирский поезд Иркутск – Москва двинулся в путь. Ехали третьим классом. Владимир Ильич занял верхнюю полку, был молчалив и всю дорогу читал.
