В грозный час - [9]

Пока стрелецкий голова прикидывал, кто плывёт, буер вошёл в реку, а когда поравнялся с крепостью, оттуда крикнули:

– Царёв кормщик Егор Кольцо к государю!

– Откель идёшь, кормщик? – задал вопрос голова, присматриваясь к двум установленным на носу буера пушкам и сидевшим вдоль бортов гребцам.

– От самого Борнхольма, – громко, так, чтоб было слышно за палисадом, ответил Егор.

– Далековато, однако… – хорошо знавший про все морские пути начальник покачал головой и, увидев, как табанившие было гребцы снова опустили вёсла, подгребая, чтоб течение не сносило буер, засомневался: – А с тобой что за люди?

– Наши, поморы и москвитяне, – заверил стрелецкого голову кормщик.

– Добро, – кивнул голова и, ещё раз придирчиво глянув на тех, кто был в буере, поинтересовался: – Как мимо Ревеля шли, свеев часом не встретили?

– Обошлось, – весело отозвался кормщик и в свою очередь спросил: – Нам что, приставать?

– Ладно, плыви, – после некоторого раздумья позволил голова и махнул рукой.

Ему тоже ответно помахали, и буер, больше не задерживаясь, весьма резво пошёл вверх по течению.

До Нарвы по реке было не меньше дюжины вёрст, и потому путь на вёслах для Егора показался особо долгим, а когда впереди наконец-то замаячили стены и башни, на обоих берегах совсем близко подходившие к реке, кормщик обрадовался. С левой стороны высились прямоугольные стены Ивангорода, защищённые десятком круглых башен, в то время как с правой раскинулись строения Нарвы. Их окружали укрепления, надёжно прикрывавшие городские дома с островерхими черепичными кровлями, над которыми были хорошо видны поднимавшиеся высоко вверх готические шпили соборов.

Буер подошёл к пристани, и Егору она, после суеты, царившей в борнхольмской гавани, показалась пустоватой. Правда, сразу бросался в глаза расположившийся неподалеку лагерь русского войска, и, как выяснилось после недолгих расспросов, царские воеводы тоже были здесь, в городе. Поэтому, едва закончив неизбежные хлопоты, сопровождавшие прибытие, кормщик оставил своих людей и поспешил к дому коменданта. Поначалу стража не пускала кормщика, но, когда его расспросили, кто он и откуда, Егора беспрепятственно провели в палаты. Как оказалось, воевод было двое: земский, боярин Иван Яковлев, и опричный, окольничий Василий Колычев.

Воеводам уже сообщили, кто их добивается, и потому, когда Егор вошёл, боярин Яковлев сначала окинул его взглядом, а затем, немного помолчав, сказал:

– Так вот ты каков, царёв кормщик…

Егор поклонился боярину, но промолчал: раз воеводы знают, кто он, говорить нечего; да к тому же кормщик сразу заметил: до его прихода, судя по всему, боярин и окольничий что-то жарко обсуждали. Однако молчать особо долго не пришлось, так как опричный воевода спросил:

– Скажи, царёв кормщик, а сколь у того морского атамана кораблей?

Егор подумал и ответил как есть:

– Из Аренсбурга капитан Роде с одним вышел, за месяц взял ещё дюжину, а теперь у него поболе тридцати.

Воеводы удивлённо переглянулись, и боярин Яковлев недоверчиво протянул:

– Это ж откуда столько-то?..

Его поддержал и окольничий, с усмешкой заметив:

– А чего, как говорят, он государю нашему только один корабль прислал?

– Мне то неведомо, – Егор и правда не знал этого, но, несколько задетый недоверием, стал убеждать: – Я сам был при том, как капитан Роде из пяти встреченных кораблей сразу четыре захватил. Потом случилось, что он целый караван из семнадцати судов, который из Гданьска шёл, углядел и все семнадцать взял.

– И что… ничего? – теперь уже оба воеводы, не веря в такое, закачали головами.

– Почему ничего… – пожал плечами Егор. – В самом Гданьске оттого большой шум вышел. Совет Гданьска военную флотилию на Борнхольм отправил, капитана Роде ловить.

– И, видать, поймали, раз ты здесь? – воеводы выжидающе глянули на Егора.

– Не, – отрицательно мотнул головой кормщик. – Мы в островном заливе укрылись.

– А флотилия что, так и ушла? – всё ещё не веря кормщику, спросил окольничий.

– Куда… – вспомнив, как всё было, Егор не сдержался и хмыкнул: – Датский наместник, он на Борхольме главный, полякам навстречу со своим флотом вышел и сказал, что нас в гавани Рённе нет. А потом предложил их в Копенгаген сопроводить.

– Так Сигизмунд и Фредерик вроде не воюют, – удивился боярин.

– Король Сигизмунд шведам союзник, а король Фредерик воюет с ними. Вот через то, как поляки в Копенгаген зашли, им пушками пригрозили и в плен взяли, – усмехнулся кормщик и заключил: – Капитан Роде, чтоб его поляки увидели, тоже в Копенгаген зашёл.

– Дела… – воеводы многозначительно переглянулись, и боярин спросил:

– Ну, ежели у вас всё так ладно, чего ты здесь?

– Может, и ладно. – Егор вспомнил, как в последний раз заходил в харчевню «Под окороком», и сказал: – Только мне передать велено, что король Дании Фредерик сильно капитаном Роде недоволен и вроде как на шведскую сторону склоняться начал.

– Почему? – враз насторожились воеводы.

– Капитан Роде про свои обещания забывать начал, не столько на польские и шведские корабли нападает, сколько мирных купцов, даже датских, грабит. У нашего государя людей и пушек просит, а сам королю Фредерику досаждает… – принялся было растолковывать воеводам кормщик, однако вдруг оборвал себя на полуслове и замолчал.