В горниле революций и войн: Украина в 1917-1920 гг. историко-историографические эссе - [260]
В военном отношении предполагалось, что «Революционноповстанческая армия махновцев входит в состав Вооруженных сил Республики как партизанская, в оперативном отношении подчиняется высшему командованию Красной армии, сохраняет внутри себя установленный ранее распорядок, не внедряя основ и принципов регулярных частей Красной армии…Революционно-повстанческая армия Украины махновцев, продвигаясь по советской территории до фронта и через фронты, не принимает в свои ряды частей Красной Армии и тех, кто дезертировал из таковых»[1586].
Было решено также приравнять в льготах семьи махновцев к семьям красноармейцев, обеспечив первых соответствующими документами.
Условия соглашения предполагалось немедленно обнародовать [1587].
Очевидно, прав В. Голованов, когда дает следующую оценку документа: «В истории революции, да и вообще в истории большевизма, это была поистине беспрецедентная сделка. После 1918 года, когда большевики вошли в силу, никому, ни одной партии, ни одному движению не удавалось истребовать у большевиков больше, чем истребовали махновцы. Беспрецедентной была сама форма согласия, заключенного между Повстанческой армией и советским правительством»[1588].
Впрочем, за пределами соглашения остался пункт, на который не согласился Я. Яковлев (Эпштейн). В нем говорилось об организации в районах действия Повстанческой армии «вольных Советов» – самоуправляющихся организаций, связанных с правительственными учреждениями советской власти договорными отношениями. Это было возвращение к идее «свободной советской власти» как своеобразного оазиса в большевистской стране.
Несомненно, здесь речь может идти не только о несогласии Я. Яковлева (Эпштейна) решать вопросы, на которые он, естественно, попросту не имел полномочий. Абсолютно утопическими выглядели позиции Н. Махно. Можно лишь предположить, что он снова полагался на судьбу: выиграть время, попытаться интегрироваться в советскую политическую систему (для этого использовать V съезд Советов), накопить новые порции авторитета среди военных, расширить влияние на красноармейскую массу, не останавливаясь перед перспективой переманивания на свою сторону рядовых бойцов.
В этом смысле вряд ли во всем можно согласиться с представлениями о чистоте помыслов Н. Махно, о которой говорится в книге В. Голованова[1589].
В этих обстоятельствах удачно сманеврировал и Л. Троцкий, растиражировавший в середине октября во многих газетах статью «Что означает переход Махно на сторону Советской власти» (тогда же она вышла и отдельной брошюрой).
Хотя не обошлось без язвительных замечаний персонально в адрес Махно, попыток умаления силы повстанцев, председатель Реввоенсовета приветствовал союзнические настроения «батьки», оговорив необходимость «действительно честного и надежного» поведения. 20 октября 1920 г. в «Коммунисте» появилась статья «Махно и Врангель», в которой говорилось, что опубликованные ранее документы о союзе повстанцев с врангелевцами оказались фальшивыми и никакого союза в действительности не существовало[1590].
Кроме того по распоряжению Всеукраинского Центрального исполнительного комитета Советов были прекращены судебные, административные и другие преследования махновцев, анархистов, если они заявили о том, что не будут вести вооруженную борьбу против советской власти. Осужденные лица немедленно освобождались из-под ареста, полностью восстанавливались во всех гражданских правах [1591].
Все это, конечно, подняло в массах авторитет Н. Махно как реальной силы, с которой вынуждены были считаться.
Однако в отношениях между Красной армией и РПА (махновцев) просматривалось и недоверие. Советское командование небезосновательно опасалось разлагающего влияния «анархо-вольницы» в своих регулярных частях, а «батька» стремился укрепиться, переманивая к своим группировкам неустойчивые элементы. Особенно его заботило пополнение боевого состава пулеметчиками. Но на этот раз вел он себя осмотрительно, а мероприятия осуществлял тайком. Однако командование Южного фронта не теряло бдительности, удерживая «на всякий случай» близ Гуляй-поля 42-ю дивизию[1592].
Между тем назревали решающие события на противоврангелев-ском фронте. М. Фрунзе решил привлечь к военным действиям и махновцев, которых обязали подготовиться к ответственной операции и перевели во временное оперативное подчинение И. Уборевича[1593]. Преодолев определенные трения и неувязки, повстанцы во взаимодействии с другими армиями Южного фронта в конце октября 1920 г. вытеснили войска противника из Северной Таврии в Крым[1594].
Сам Н. Махно, медленно выздоравливая, следил за развитием военных действий с Гуляй-поля, которое в очередной раз стало «столицей» повстанчества. «Батька» считал, что с освобождением материковой Таврии от белых, соответственно – ликвидацией угрозы району «Махновии», основная цель уже достигнута и можно снизить активность. Однако Фрунзе разработал и форсировано начал осуществлять операцию по овладению Крымом[1595].
В переходе через Сиваш и овладении Литовским полуостровом с лучшей стороны проявила себя ударная группа 6-й армии, в которую входили и махновские подразделения кавалерии под руководством С. Каретникова и пулеметчиков, которым командовал Ф. Кожин, общим количеством 2 тыс. человек
