В горах мое сердце - [3]

В каждом издавна создан особый фольклор.

Старика Исбаги вспоминаю повсюду —

Наш цадинский шутник говорлив и остер.

Побывать у друзей в Унцукуле я жажду,

Там, куда ни заглянем, умельца найдем.

В Ашильту я стремлюсь — там ведь чуть ли не каждый

Появился на свет прирожденным певцом.

В Дагестане чем выше, тем травы сочнее,

В Дагестане чем выше, тем чище ручьи,

Тем прекраснее песня. В сравнении с нею

Беден даже Саади, бедны соловьи.

Мне услышать бы песню знакомую снова

В исполненье ковровщиц села Таилух.

Удивительный звук, чистоты родниковой,

Обаятельный голос, ласкающий слух!

В Дагестане чем выше, тем женщины краше.

О горянки, живущие там, в облаках,

Как пленительны черные родинки ваши

И смешливые ямочки на щеках!

Где б я ни был, стремлюсь к одному непрестанно:

Пусть мой стих долетит до кремнистых высот,

Пусть в сокровища песенные Дагестана

Хоть единой строкою навеки войдет.

Пусть еще не написана строчка такая,

Только смысл ее ясен — он в сердце живет.

Это чувство извечное не иссякает.

Где б я ни был, люблю тебя, горский народ!

5

Встал осенний рассвет. В эту раннюю пору

Ты давно на ногах, ты давно на ходу.

Дни уборки пришли — ты торопишься в поле

И снимаешь плоды в отягченном саду.

Я в раздумье включаю приемник и слышу

Звучный голос Муи — голос высей твоих.

Слышу ласточек ласковый щебет над крышей,

Время летних каникул прошло и для них.

В город дети твои собираются снова,

В институт уезжают студенты с утра.

Провожая их, птицы взлетают на провод,

Словно канатоходцы аула Цовкра.

Я афиши театра аварского вижу —

Сам ревнивец Отелло к тебе заглянул.

Ребятишки по листьям багряным и рыжим

В школу мчатся вприпрыжку в соседний аул.

На дорогах пылали костры до рассвета,

С горных пастбищ стада на зимовку пришли.

И в долину вдогонку ушедшему лету

Улетели, курлыча, твои журавли.

Журавлиной дорогою к теплому морю

Земляки из района в столицу летят.

Добрый город, овеянный свежестью взгорий,

Новостям, привезенным аварцами, рад.

А в лесах Тляроты уже снег выпадает,

Там охотники ценят стрелка мастерство.

Днем рождения мальчика люди считают

День торжественный первой охоты его.

Сватов к девушке там засылать не годится,

Коль медведя поймать не сумеет жених,

Коль без ястреба к парню стрела возвратится,

В Тляроте не прощают промашек таких.

Горы, горы родные! Меня не спросили,

Где родиться я должен на этой земле.

И когда меня слову родному учили,

Тоже выбора не предоставили мне.

…Тот аул, где горянка мне жизнь даровала,

Не велик и, признаться, не очень богат.

Там деревья с трудом коренятся па скалах,

Всюду камни, как горцы на сходке, стоят.

Не велик и язык, на котором я песни

Стал слагать. На земле он немногим знаком.

К сожаленью, он Пушкину был неизвестен

И Гомер упивался другим языком.

Наша музыка Лермонтова пленяла,

Но слова для него оставались мертвы.

Перевод без подстрочника с оригинала

Недоступен и ныне поэтам, увы.

Ну а если бы все начинал я сначала?

Пусть на свете четвертый десяток живу,

Пусть немало наречий различных звучало

В дальних странах, что я повидал наяву,

После всех испытаний нелегких и странствий,

После всех живописных заморских красот

Я опять предпочел бы аул дагестанский,

Где орлица орлят выпускает в полет.

Я хочу, чтобы вновь над моей колыбелью

Наклонялась аварка в ночной тишине,

Чтобы снова мне песни знакомые пели,

Чтобы сказки знакомые слышались мне.

…Есть кинжал у меня — наших дедов ровесник.

На ковре над тахтой он спокойно висит.

Мне давнишний хозяин его неизвестен,

Говорят, он в земле дагестанской зарыт.

Говорят, он скончался не дома, в постели,

А в сраженье, заколотый царским штыком.

Был кинжал его найден в одном из ущелий,

Кровь рязанского парня алела на нем…

Скорбно слушаю грустные эти рассказы,

Горько сетую, память о прошлом храня.

Это братоубийство в теснинах Кавказа,

Хоть столетье минуло, терзает меня.

О Россия — поборница правды и мира!

Ты когда-то не дружбу дарила горам.

Даже русских поэтов в солдатских мундирах

По веленью царя присылала ты к нам.

Ты поручика Лермонтова потеряла,

Рядового Бестужева… Помнят у нас

Твоих бедных сынов. Их погибло немало.

Как святыню, хранит их могилы Кавказ.

Но, вскипая от ярости, в реках аварских

Бьются воды, а скалы от гнева дрожат,

Если кто-нибудь вспомнит наместников царских,

Тех, что гнали на гибель российских солдат.

…Кровной мести закон на земле Дагестана

Соблюдали аварцы с давнишних времен.

Годы шли, заживали старинные раны,

Но сердца бередил этот дикий закон.

Но закон единенья сильнее, святее.

Он возник, правотой наивысшею прав.

О Россия, в семнадцатом кровью своею

Нашу дружбу скрепили мы, братьями став.

С той поры моя родина краше и шире,

С той поры горизонты земные ясней.

Подмосковные рощи, просторы Сибири

Вижу я из подоблачной сакли моей.

О Россия, фиалки альпийские наши

На надгробьях твоих коммунаров лежат.

А у Волги березкой плакучей украшен

Тот курган, под которым схоронен мой брат.

О Россия, ты тесно сплотила в бою нас!

Твои песни всегда в моем сердце живут.

С милым томиком Пушкина встретил я юность,

На столе моем рядышком — Блок и Махмуд.

Ты в двадцатом году принесла Дагестану

Жаркий пламень знамен — мой излюбленный цвет.

В детстве стал моей гордостью галстук багряный,

В годы зрелости — алый партийный билет.