В годы большой войны - [76]

Питеру было двадцать два года, когда его бросили в каторжную тюрьму. Были пытки, допросы, жизнь в каменных мешках, в карцерах. Через восемь месяцев его выпустили на волю, приказав тотчас же покинуть страну.

А Питер Грамм никак не мог этого сделать… В тот день, когда горняки собрались у проходных ворот на демонстрацию, когда шахтерский поселок бурлил, негодовал, молодой горняк познакомился с чернобровой землячкой Лотой. Она тоже была из Бессарабии, но сначала уехала в Болгарию, потом переселилась в тот же горняцкий поселок.

В одной шеренге шагали они на демонстрации, вместе отбивались камнями от наседавших конных жандармов, и Питер заслонил Лоту, когда жандарм занес над ней свистящую плеть… Удар пришелся по спине и плечу Питера. Тогда разъяренный шахтер стянул жандарма с коня и основательно намял ему бока. Питер оказался за решеткой… Ну как же он мог теперь уехать, не повидавшись с Лотой?! Сколько раз вспоминал он ее в тюрьме!.. Она посылала ему передачи. Даже записки без подписи. Питер был уверен, что это она. Кто бы мог еще вспомнить о Питере Грамме в чужом городе…

Чужая страна, как и королевская Румыния, обернулась для Грамма злой мачехой. Не только для него. В те годы тысячи сербов, болгар, молдаван работали на французских, польских шахтах. Когда начался экономический кризис, всех их выселили. Оказался среди них и безработный шахтер из Молдавии Питер Грамм.

Перед самым отъездом он все же встретился с Лотой. Питер поблагодарил ее за тюремные передачи, а Лота небрежно ответила:

— Почему ты думаешь, что это я?.. Наши ребята провели сбор денег для заключенных… Я только написала записку…

Питер огорчился:

— Но записка-то была твоя…

— Ну и что?..

— Меня высылают из Польши… Поедем вместе.

— Зачем?

— Просто так… А может, поженимся, — выдохнул из себя Питер то заветное, что хотел сказать Лоте.

— А я уже замужем!

Час от часу не легче!.. Питер понурил голову.

— Давно? — спросил он.

— С прошлого года.

— Сколько же тебе лет?

— Семнадцать…

И все же они уехали вместе.

Работала она тогда на консервном заводе, жила в рабочем поселке под Софией. По всей Болгарии прокатилась волна забастовок. Хуже всего было то, что штрейкбрехеры, предатели срывали единство бастующих. Тут начались аресты, многих посадили. Двух мнений не могло быть — есть предатель. Многие видели, как некий Ляпчев, молодой парень, состоявший в рабочей дружине, входил в полицейский участок… Выследили, и подозрения подтвердились. Решение было единодушным — уничтожить предателя, чтобы пресечь новые аресты.

Задание поручили боевой группе, в которую входила и Лота. Покушение не удалось. Предатель остался жив, но выстрелы взбудоражили тайную полицию. Началось следствие. Ей грозила смертная казнь. Власти еще были под впечатлением взрыва в Софийском соборе, который произошел несколько лет назад. Тогда решили — Лоте надо покинуть страну. И снова, как бывало в подполье, затруднение возникло с документами. Под своей фамилией Лота уехать не могла.

Лоте не было семнадцати лет. В таком возрасте все кажется просто. В управлении железной дороги служил хорошо законспирированный подпольщик. Ему написали записку, вручили Лоте и рассказали, что надо делать. Лота встретила его на улице после работы. Была суббота.

— Послушай, — сказала она, — ты должен на мне жениться…

Подпольщик недоуменно вскинул брови. Таких указаний выполнять ему не приходилось… он немного знал стоявшую перед ним девушку. Ничего не скажешь, конечно, она мила, но он собирается жениться на другой.

— Как же нам быть?.. Знаешь что, — почесал он затылок, — сегодня я очень занят. Придется отложить…

— Тогда в понедельник, — беззаботно ответила Лота. — Мне срочно нужны документы…

Венчались в церкви, и Лота получила фамилию «мужа». С новым паспортом она уехала из Болгарии и поселилась в Польше.

Теперь они были вдвоем с Питером. Вели бродячую жизнь, Питер, мечтавший когда-то изучать философию, нанимался на любую работу — дробил камни на шоссейных дорогах, тянул провода на линиях высокого напряжения, батрачил у крестьян на сезонных работах. Но и теперь, куда бы ни забрасывала его судьба, Питер продолжал бороться с несправедливостью, с социальным злом, порожденным капиталистическим строем. В Марселе служил официантом в бистро, в Голландии — на сыроваренном заводе, снова на шахтах, занимался работой среди иностранных рабочих. Их эксплуатировали с еще большей жестокостью, чем коренных жителей. И всюду Питер сталкивался с нищетой и полицией. Но жизнь, будущее свое он представлял теперь куда радужнее, чем прежде. Он не роптал на свою судьбу — у него был друг — Лота, смелая, с пушистыми ресницами и чудесной улыбкой…

Однажды она получила письмо от своего бывшего «супруга».

«Срочно пришли развод, — писал он. — Я до сих пор не могу оформить свой брак. А у нас родился ребенок… Ты испортила мне паспорт…»

Лота ответила:

«Потерпи еще немного. Все сделаю, как только получу документы…»

Граммы сами ждали в это время своего первенца.

Когда у них родился сын, Питер пришел в родильный дом с букетом цветов. Он долго разговаривал с Лотой, рассказывал о своих делах, но Лоте показалось, что Питер чего-то недоговаривает. Допытываться не стала.