В годы большой войны - [73]

Связной передал Шандору немалую сумму денег в швейцарских франках, теперь их хватит надолго. Он привез еще фотоаппарат и химикаты для тайной переписки. Стали думать: а что, если это обнаружат на обратном пути чернорубашечники из итальянской тайной полиции? От аппарата решили отказаться, уж слишком рискованно везти его с собой. Пакетики с химикатами взялась провезти Елена, искусно спрятала их в своей высокой прическе…

В Женеву возвратились без приключений. Здесь Шандора ждала большая работа. Соня начала готовиться к отъезду, но выехать ей удалось не так скоро. Следовало еще обучить радистов, о которых говорил Радо в их первую встречу.

Это были муж и жена, Эдмон и Ольга Хаммель, швейцарцы-антифашисты, беззаветные и бескорыстные добровольцы. Радиотехник Эдмон содержал в Женеве радиомастерскую и магазинчик в рабочем квартале Плэнпале. Он занимался ремонтом, торговал аппаратами, запасными деталями.

Когда началась война в Европе, торговлю радиодеталями запретили, и Радо заглянул в мастерскую, чтобы узнать, где можно раздобыть лампы и еще кое-что для передатчика, лежавшего у него в тайнике. Конечно, поначалу о главной цели прихода не было и разговора.

Хаммели оказались симпатичными, приветливыми людьми. Эдмон пообещал помочь, и Шандор зачастил к ним в мастерскую на рю Каруж.

Но взаимное расположение, приветливость Хаммелей еще не давали оснований привлекать их к работе, которой занимался Шандор. Однажды Радо зашел к своим знакомым в конце дня, когда Хаммели собирались уже закрывать мастерскую. Ольга пригласила гостя на чашку кофе. Квартира их была тут же — на втором этаже. Говорили о том о сем, зашла речь о Советском Союзе. Эдмон шутливо бросил, что в их семье тоже есть русские, и кивнул на жену. Оказывается, родители назвали ее Ольгой в честь русской революционерки, которая жила когда-то в Женеве и дружила с родителями. С тех пор девочку шутливо называли русской. Симпатии родителей к России перешли к дочери… Хаммели и сейчас относились с уважением, с любовью к Советской России.

Время шло. Радо оставался для Хаммелей неизвестным Альбертом, они не знали ни его адреса, ни профессии, и Шандор не особо рисковал, когда после длительного знакомства предложил Эдмону стать радистом. Сказал откровенно — это нужно для защиты России на тот случай, если Гитлер задумает напасть на Советский Союз. Предупредил и об опасности, которая его ожидает. Работать с Альбертом согласился не только Хаммель, но и его жена. Эдмон даже вызвался сделать передатчик, он слыл отличным мастером своего дела. Вот после этого Соня и ее радист Джим начали обучать их азбуке Морзе.

В конце сорокового года Соня благополучно покинула Швейцарию. Группа Радо располагала двумя достаточно мощными передатчиками и могла теперь поддерживать прямую связь с Москвой. На одном работал Джим, а другой передатчик установили в квартире Хаммелей на улице Каруж в Женеве.

Сообщения поступали к Шандору Радо из разных источников.

Понадобился не один год, чтобы в нейтральной Швейцарии создать «сторожевую заставу», откуда можно было бы наблюдать за фашистской Германией. Теперь группа начинала работать в полную силу. Перед самой войной, в феврале 1941 года, Радо передал в Москву одну из первых своих радиограмм. Он сообщал о подготовке нацистских армий к нападению на Советскую Россию.

«21 февраля 1941 года. Директору, от Луизы.

По данным, полученным от осведомленного швейцарского офицера, Германия сейчас имеет на Востоке сто пятьдесят дивизий. По его мнению, выступление Германии начнется в конце мая. Дора».

«Осведомленный швейцарский офицер» был все тот же человек под псевдонимом «Луиза». О том, кто скрывается под этим псевдонимом, его настоящее имя знали только два человека — Альберт и Пакбо, то есть Шандор Радо и Отто Пюнтер. Ну и, конечно, Директор в Москве, давший согласие на привлечение Луизы к работе.

Близилась Великая Отечественная война. Все, что происходило до сих пор на «сторожевой заставе» в Швейцарии, было только прелюдией больших, героических событий.

2

Шла вторая неделя войны на Западе. Настоящей войны, а не сидячей — окопной, когда офицеры по субботам ездили поразвлечься в Париж, а солдаты от безделья разводили на переднем крае овощи, сеяли шпинат, пололи гряды на виду у противника. Ту войну называли «странной», «символической» — войной без жертв. И в самом деле, после объявления войны Германии английские войска на Западном фронте потеряли за восемь месяцев всего несколько человек. Да и те чаще были жертвами собственной неосторожности. Среди убитых старшим по званию оказался капрал, который подорвался на собственной мине… Настроение было такое: авось война так и закончится. На войне жертвы вовсе не обязательны… Немцы не нападают, не трогают, и слава богу — пересидим! Такие настроения в армейских штабах называли «психологией Мажино», она все больше захватывала и солдат и офицеров союзных войск. Линия Мажино — система мощных оборонительных сооружений, простиравшихся от швейцарской границы до Бельгии, считалась неприступной. Ее не преодолеть никакому врагу. За линией укреплений можно спокойно пережидать любые события. Так утверждали военные авторитеты Запада.