В годы большой войны - [157]

Шандора заинтересовал рассказ Пюнтера. Но его настораживала опасность дезинформации. Может быть, гестаповские агенты затевают сложную игру? Все это требовало проверки и уточнения. Условились, что Радо и Пюнтер встретятся с Тейлором и вместе обсудят, что делать.

Радо доверял своим помощникам, но тем не менее ни Пакбо, ни Тейлор до сих пор ничего не знали о руководителе нелегальной группы, даже не имели представления, где он живет, как его зовут. Для большинства подпольщиков он оставался Альбертом.

Встречу назначили на воскресенье после обеда, на берегу озера. С Пюнтером Шандор встретился несколько раньше, и они сидели на прогретых солнцем камнях.

— В таком случае, — сказал Шандор, — будем называть человека из Люцерна — Люци… Вы уверены в нем?

— Как в самом себе!.. Я еще не встречал человека, который бы так яростно ненавидел нацизм. Мне кажется, его тяготит то, что он не может проявлять своих настроений в конкретных делах.

— И он знает, кто вы? Чем занимаетесь?

— Может быть, догадывается… Но, разумеется, не подозревает, что мы связаны с Красной Армией.

Тейлор поднялся и неторопливой походкой человека, совершающего послеобеденный моцион, начал спускаться по каменистой тропе к прозрачно-синей воде.

Когда Тейлор ушел, Радо сказал Пюнтеру:

— У меня к вам еще один разговор, Отто… Возьмите на себя шифровку наших радиограмм. Хотя бы часть. Это отнимает у нас уйму времени, и мы не успеваем снабжать радистов зашифрованными депешами. Центр согласен.

— Если нужно, конечно! Передайте, что я благодарен за оказанное мне доверие…

— В таком случае при следующей встрече я передам вам шифр, ключ и скажу, как им пользоваться. Это не такое уж сложное дело, — сказал Шандор.

В конце недели Тейлор позвонил своему приятелю и пригласил приехать к нему пообедать.

— Хочу просто повидать вас, — неопределенно сказал Тейлор. — Давно не видел, хочется поболтать…

Люци пообещал приехать в субботу и в условленное время появился в квартире Тейлора.

Рудольф Рёсслер, владелец небольшого информационного агентства, был человеком ординарной внешности — худощавый, с близорукими глазами, в круглых роговых очках. Большой его рот постоянно кривился в саркастической улыбке, а широкие залысины над висками делали огромным его лоб. Казалось, что он занимает большую часть лица. Говорил Рудольф неторопливо, словно обдумывая каждое слово.

Помятый пиджак, мешковато сидевший на его тщедушной фигуре, и небрежно повязанный галстук показывали, что их владелец безразлично относился к своей внешности.

За обедом говорили на отвлеченные темы. Тейлор расспрашивал о работе агентства Рёсслера, которое, как он знал, влачило жалкое существование.

Когда перешли в курительную комнату и расположились за кофейным столиком, Рёсслер вдруг спросил:

— Скажите-ка прямо, Христиан, зачем вы пригласили меня на этот обед? Разговаривать о пустопорожних вещах, о затруднениях в работе моего издательства? Вряд ли это вас интересует… Вероятно, у вас есть другая тема для разговора. Вы что, не решаетесь се затронуть?

Тейлор громко рассмеялся.

— Да, вас не проведешь! — воскликнул он. — Вы, как берлинская гадалка Анна Краус, умеете читать мысли на расстоянии… Да, я хотел бы поговорить по одному делу, но не знаю, с какого конца начать.

— А по поводу фрау Краус не говорите, — сказал Рёсслер. — Всем теперь приходится заниматься чтением чужих мыслей… Когда-то я хорошо знал ее покойного мужа… О ее способностях можно сказать так: информация — мать интуиции… Так о чем же вы хотели говорить со мной? Вижу, дипломата из вас не получается…

— Я знаю, что вы умеете молчать, — начал Тейлор, — и потому спокоен, что разговор этот останется между нами. Известно — у вас старые счеты с Гитлером, но я не понимаю, почему вы, антифашист Рудольф Рёсслер, остаетесь в стороне от активной борьбы?.. Это первый вопрос, на который я хочу услышать ответ.

Рёсслер бросил на собеседника негодующий взгляд.

— Почему вы думаете, что я ничего не предпринимаю? — возразил он. — Вам же известно, что я использую свои берлинские связи, чтобы информировать швейцарский генеральный штаб о положении в Германии… Не считайте меня самонадеянным, но сейчас я самый осведомленный человек в Швейцарии… Ко мне стекается информация, на основе которой я делаю анализ, даю прогнозы военных событий в Европе… Моя интуиция пока не обманывала меня…

— Верю, — возразил Тейлор. — Но какое отношение это имеет к борьбе с фашизмом?

— То есть как?! — недоумевающе воскликнул Рёсслер. — Я могу на память сказать, где расположена любая немецкая дивизия, будь то Восточный фронт, Франция или сама Германия… Это постоянно сидит у меня вот здесь! — Рёсслер кончиками пальцев постучал по своему лбу. — И после этого вы говорите, что я ничего не делаю для борьбы с фашизмом! Моя информация поступает из надежных источников.

— И все же, — сказал Тейлор, — вы ничего не делаете для того, чтобы помогать борьбе с нацистской Германией… Подождите, подождите, — Тейлор жестом остановил привставшего в кресле собеседника, — дайте договорить… Всю информацию вы передаете швейцарскому генеральному штабу, это верно. Делаете анализы, строите прогнозы. Но зачем? Швейцария — страна нейтральная, она не воюет с Германией, и вся ваша информация мертвым грузом оседает в сейфах швейцарского генерального штаба… Я знаю, вы ненавидите фашизм, который заставил вас покинуть родину, растерять друзей, из которых, вероятно, многие пали или томятся в концлагерях… Но вашей информацией не пользуются те, кто действительно борется с гитлеризмом на полях войны. Разве вы не согласны с этим?!